Сухая осенняя земля выплёскивала в воздух мелкую пыль, а ветер подхватывал её, чтобы сталкеры моги сделать вдох полной грудью, впитать в себя частицу зоны, перестать быть чужими.

Кандид облизнул потрескавшиеся губы и посмотрел в спину Квадратному, который, шумно дыша и жутко косолапя, тащил на себе самую большую и соответственно, самую тяжёлую деталь. Кандид усмехнулся и поправил лямки рюкзака. Денег с этого рейда, думал он, должно будет хватить где-то на год-два, а потом... Слишком неясный и невнятный какой-то символ будущего это "потом". Не стоит на него обращать особого внимания, пожалуй. И вообще не надо думать пока, мало ли что.

Редкие облака в небе выстроились ёлочкой немного напоминающей колоссальные стрелки направленные сверху вниз, как указатель в зоопарке.

...уважаемые посетители, попрошу вас обратить внимание на этот редкий экземпляр...

Кандид снова улыбнулся.

- Стойте!

- Ах ты чёрт! Опять! Да сколько можно!

Обернувшись, Кандид увидел, как Нона стоит, сжимая виски, а Кактус уже сидит на земле, видимо, прямо там, где его застал оклик Ноны и театрально разводит руки, мол "здрасте, приехали".

- Есть аспирин? - спросила Нона.

- Дура, - прокомментировал Квадратный. - Отдых десять минут. Вопросы?

Вопросов не оказалось. Кандид впихнул в себя безвкусный, залипавший на зубах брикет концентрата, запил водой и откинулся на спину. Он слышал, как Кактус что-то втолковывает Ноне, а та каждый раз отвечает, "Да неужели!". Похоже, ей было скучно. Квадратный рылся в рюкзаке, как молодая девушка в косметичке, увлечённо, но без всякой цели.

Кандид вздохнул и закрыл глаза, вспоминая карту, которую ему передал парень, выглядевший обычным лаборантом. Карта была хорошая, напечатанная на глянцевой бумаге с парой диаграмм сбоку, какими-то замысловатыми символами, разбросанными по поверхности зоны и багровыми кляксами, расползавшимися над местами со своей особой, специфической ненормальностью. Кандид узнал несколько, и ему захотелось отобрать этот клочок бумаги и разорвать на мелкие куски. А лучше сжечь. В общем, он там и сделал, потом. Слишком большой это соблазн, идти по хоть немного проверенному пути и прямо с картой в руках свалиться куда-нибудь, где и зубов после тебя не останется.

- Это место изучено плохо.

- То есть никак, - вставил Кандид.

- Ну, - парень колебался, словно опасаясь сболтнуть лишнего. - В общем, вы правы. - Опасливо посматривая на Кандида, он продолжил. - Вы должны понимать, мы не можем дать вам никаких гарантий что даже эта карта идентична ситуации Там.

Это словно было каким-то наваждением, но Кандид почувствовал, как на лицо выползает улыбка. Да, парень, молодой ты, конечно, энергичный, умный, наверное, не попал бы ты в институт по-другому. Сидишь у себя в лаборатории за стерильным столиком, переливаешь стерилизованный раствор зоны из одной стерильной пробирочки в другую, протираешь свой стерильно белый халат и приходит к тебе недоразумение, вот такое как я, лохматое и невыспавшееся, и ты пытаешься дать мне гарантии, что со мной в зоне чего-нибудь да обязательно случится, и именно благодаря твоему благому соучастию, о чём ты с воодушевлением и сообщаешь. Хреновый ты психолог, парень, я тебе скажу.

Кандид вспомнил, как они торговались, и как он заломил цену втрое. В лаборатории согласились. Что им там деньги. Они каждый день обстреливают зону тучей зондов, приборов, аппаратов всяких заумных, а зона безразлично глотает их. Может, успеет что-то появиться на экране, размытое, неясное и по сути своей бесполезное, чего кому-нибудь как раз и хватит на диссертацию. В этот раз лаборатория практически покупала жизни четырёх сталкеров. Выходит выгодный это товар, жизнь сталкера, за неё не грех и поторговаться.

Кандид перевернулся на бок, чтобы сорвать травинку, и снова стал смотреть в небо. Травинка была горькой и таяла во рту как леденец. Деталь впилась острым углом в спину.

Эта часть прибора была единственной, на которой была хоть какая-то маркировка. П293-ГР4. Первая часть кода не говорила Кандиду ни о чём. Вторая, которую дописали явно позже, какие-то шутники из лаборатории, пугала. В зоне уже пропали три группы сталкеров по четыре человека в каждой. Кое-кого он знал, о ком-то слышал. Кандид не успокаивал себя тем, что он идёт сюда, чтобы спасти кого-то, на этот счёт он давно не строил иллюзий. Альтруистом, впрочем, как и барыгой, он тоже не был. Часто сталкера ведёт в зону ощущение, что это правильно, под которым нет ни капли рационального понимания, почему так. О чём Кандид думал, так это о том, стоит ли железка тех денег, которые он должен получить в лаборатории. По всему выходило что да. А вот двенадцати жизней, это вряд ли.

*****************

Тень деревьев ниспадала на лицо Кандида и, стекая жирными струями по одежде, пряталась в трещинах асфальта. Рваные облака, как клочья растворяющейся в кислоте бумаги, почти не скрывали диска луны, яркого прокола на чёрном полотне неба. Словно кто-то пробил там, вверху, дыру и теперь наблюдает, что же происходит здесь, на тёмной стороне.

Кандид переминался с ноги на ногу, не решаясь выйти на свет, суеверно, как в детстве, полагая, что это к несчастью. Когда небо на минуту потемнело, он беззвучно заскользил вдоль улицы.

Ключ в щели кладки был влажный и зарос паутиной. В мастерской Кандид стал методично срывать с себя одежду, блестящую в белом, неживом свете лампы под потолком. Вещи он бросил в металлическую бочку, где им предстояло сгореть. Рюкзак с хабаром так и остался лежать, забытый, на верстаке.

Вода была слишком горячей, но Кандид продолжал нервно и как-то отчаянно смывать с себя всё, что принёс из зоны. Кровь, то ли свою, то ли чужую, теперь уже не понять, пыль зоны, землю зоны, и ещё что-то налипшее, забившееся в поры кожи, въевшееся в волосы. Через час, истратив два куска мыла и бутыль шампуня, Кандид опустился на кафель душевой кабинки, сползая спиной по стенке. Раскачиваясь и скрипя зубами он сжимал голову руками, а из горла у него рвался крик.

*****************

Нона осталась без левого ботинка.

Глупо получилось, думал Кандид. Глупо и непонятно. Ладно бы швырнуть первое что под руку попадётся. А она ботинок. Военный. Зашнурованный. Хороший был ботинок. С левой ноги. Впрочем, не важно с какой ноги. Главное как? Маразм.

Три часа назад, стакеры проходили по местам первых попыток исследования зоны. Может и удачных. Не знает только об этом никто. Рассказать некому. Планомерное и рациональное изучение зоны. Звучит как план разработки лесных богатств родного края или пафосная стахановская разнарядка. Да, продолжалось это всё, как известно, недолго и теперь вот они, обелиски первым героям освоения, которых не только сталкеры считают кретинами и идиотами, хотя кто тогда знал. Остовы брошенных БТР-ов и строительной техники, обугленные стены жилых когда-то вагончиков времянок и горелая, вспаханная бороздами страшной и непонятной силой земля, которая словно хотела поскорее поглотить, похоронить в себе любые признаки того, что когда-то здесь был человек. А кое-что зона оставила, как молчаливое предупреждение, здесь вам не рады.

Ветер подул внезапно и сильно, и как специально, может и действительно специально, именно тогда, когда сталкеры проходили по узкому участку спёкшейся земли, на котором даже дым-трава не росла. Она росла с обеих сторон, густо и слишком жизнерадостно. Теряя равновесие, Кактус стал заваливаться в сторону, размахивая руками и мотая головой. Страшно это было, смотреть как зелёные сочные стебли, удлиняясь в несколько раз, рванулись ему навстречу, как бы смягчая падение, только совсем не для этого. Кандид шёл прямо за Кактусом, но успел только схватить руками воздух. Кактус рухнул в слабо шевелящуюся траву всем телом, а Кандид и Квадратный уже тянули его за ноги обратно, как-то по инерции, понимая, что всё бесполезно.

У Кактуса были совершенно дикие глаза. Кандид и Квадратный ничего не понимали. После того сеанса мануальной терапии, который устраивает дым-трава, кирпичи распадаются в порох. Не то что чей-то череп.

- Успела, - сказала Нона и присела рядом.

- Чего? - спросил ещё не совсем отошедший Кактус.

- Если ей что-нибудь дать, она на пару секунд успокаивается, - ответила Нона. - Вот успела. Ходить теперь плохо будет. - Она показала левую ногу. На ноге был розовый носок с огромной дыркой на пятке.

Кандид понял, что со стороны лужайки доносятся звуки, как будто кто-то рвёт что-то на мелкие кусочки. В паре метрах от них на трава топорщилась и бурлила, временами подбрасывая вверх какие-то серые клочки, будто стервятники рвали трупы.

- Успела. Вот, - снова сказала Нона. Она сняла с правой ноги ботинок и размахнулась им в траву. - Жри, зараза!

Трава забурлила, волнами накатывая сверху. Полетели куски. Кандид отвернулся, его мутило.

*****************

Кандид уже был на пороге, когда двери открылись, и прямоугольник света заслонил лёгкой тенью, нереальный как призрак, женский силуэт. Кандид знал, что на её почти детском лице сейчас выражение ожидания и страха. Она всегда боится, думал Кандид. И ветер перебирает её волосы. Лениво так. В зоне тоже есть штука такая, ведьмин волос. Страшная это штука. Мне не страшно. Нечего бояться. Я не в зоне. Не в зоне. Не в зоне. Не...

Странное существо с лицом ребёнка, хрупкое как лёд, почти прозрачное, которое не могло, не должно было родиться на Земле, разве только по какому то нелепому капризу природы, молчало.

- Я в порядке, Лена, - сказал Кандид входя в прихожую и обнимая женщину. - Теперь всё будет в порядке.

В ответ он услышал тишину.

*****************

Давит, давит, сверху, с боков, со всех сторон, наваливается, накатывает, невидимо и жутко. А скоро станет больно, думал Кандид, нечеловечески больно, и хорошо, что хоть кричать можно. Такая себе поблажка зоны, чертовски, по-человечески циничная.

Кандид лежал на спине и смотрел в небо, которое, извиваясь в тысячах призм, кривлялось ему в лицо. Кандид на сколько смог скосил глаза. Нона лежала чуть впереди, свернувшись в позе эмбриона, и громко отчётливо дышала. Кактус лежал чуть дальше, на животе, накрыв голову руками, лицом вниз. Ногами к взрыву, почему-то вдруг подумалось Кандиду. Квадратного он не видел.

Небо дёрнулось, раз, другой, и вдруг воздух приобрёл какой-то ненормальный объём, четвёртое измерение и из пустоты потянулись почти невидимые, растущие как кристаллы льда на стекле, иглы. Давить стало совсем невыносимо, и Кандид почувствовал, как это начинается. Игла за иглой, укол за уколом, всё сильнее и туже, будто тебя связывают колючей проволокой, вместо иголок у которой длинные, острые скальпели, плотно и неумолимо стягивая каждый нерв в зубец на огромном валике немыслимой музыкальной шкатулки, которую неумело заводит любопытный ребёнок. А когда пружина сжалась до предела, Кандид закричал.

Тонкая нота, словно лопнувшая струна, зависла в воздухе, и как-то сразу всё исчезло. Странно припадая на одну сторону, кто-то пробежал мимо и, судя по звуку, повалился на землю. Не выдержал, подумал Кандид. Небо стало нормальным, и всё вокруг стало нормальным. Только катался по земле Кактус, заламывая руки за спину и хватая там чего-то, чего и нет там вовсе. Может и было, а теперь нет уже. Зеркало разбилось.

Кактус вскочил и, скручиваясь всем телом, пошёл по кругу. Не туда, подумал Кандид. Туда нельзя. Он не мог говорить, потому что анестетик ещё не перестал действовать. Руки, как не свои, ноги, деревянные и непослушные, а встать надо. Кандид захрипел что-то, даже не представляя, что он хотел сказать, или закричать. Ломано и дёргано на ноги встала Нона и, сделав несколько быстрых шагов наперерез, с неженской силой врезала Кактусу по морде.

- Сволочь, - отчётливо сказала она, постояла ещё немного, как бы раздумывая, и стала тихонько заваливаться на бок, теряя сознание.

Встать на ноги Кандид так и не смог, на четвереньках так оно надёжнее. Нона часто дышала, и глаза под веками дико бегали, словно ей снился кошмар. Кактус лежал на животе и когда Кандид перевернул его, то отшатнулся, потому что увиденное им могло быть нормально только не здесь и только не сейчас. Не так.

Кактус улыбался.

*****************

Телевизор работал без звука. Кандид сидел на диване посреди комнаты и вслушивался в шёпот дома.

Он не помнил, как разбирал хабар в мастерской, и как торговался с посредником. В лаборатории его определённо не ждали, но деньги отдали все. Его память, пребывала в каком-то необъяснимом трансе. Кандид не думал ни о чём. Он наблюдал, как в беззвучной плите кинескопа пляшут молчаливые картинки. Слова он читал по губам.

- ...по последним данным, в зоне был обнаружен доселе неизвестный…

Щёлк.

- ...мы не можем сказать, что она представляет какую-то угрозу для человека. Так называемые сталкеры гибнут в зоне только...

Щёлк.

- ...происходят необъяснимые трансформации пространства...

Щёлк.

- ...локальные отклонения вероятности СТ-04, также известный как счётчик Станиславского поступил в серийное...

Чуть склонив голову набок, Алина вглядывалась в лицо отца и наблюдала, как по нему волнами пробегает судорога не то страха, не то узнавания знакомых образов. Как после пребывания в долгом беспамятстве, в многолетней коме, смотришь на постаревший без тебя мир и осознаёшь, мучительно и бесполезно кляня своё пробуждение, что ты здесь не нужен. Кандид понимал, что должен что-то сказать, как-то выразить свою тоску, произнести непроизносимое, своё бессилие, пусть даже своей дочери, которая слишком рано начала понимать слишком многое.

Всё-таки заложено что-то в человеке, именно то, что в зоне приобрело такое извращённое, нелогичное проявление почти во всём, что касалось живого. Телепатическое воздействие, мысленный контакт. Названия разные, только суть одна. Алина положила голову на колени Кандиду и стала медленно поглаживать руку, сжимавшую пульт. Между ними что-то происходило. В зоне сталкеры боялись этого. Здесь же и именно в сейчас так должно было быть.

Когда Лена вошла в комнату, ей показалось, что она на секунду, на какое-то мгновение, отключилась, потому что перед её глазами всё поплыло, приобретая ненормальную, слишком одушевлённую объёмность. Всё прошло так же внезапно.

*****************

- Ну давай, чего ты тянешь? - говорила Нона перебирая железки руками. - Я бы и сама, только не знаю чего тут куда. Ну давай, чего ты а?

Нона была босиком. Жутко было Кандиду смотреть, как она ходила по россыпям стекла под разбитыми окнами города. Кандид приподнял глаза и увидел, что Нона нервно рисует в пыли мизинцем. Ещё она шевелила пальцами ног. Ноги были пыльные. И ни царапинки.

Далеко на западе вязко грохнуло. Кандид чуть дёрнулся, но смотреть туда не стал.

На горизонте, словно стадо колоссальных, невиданных реликтовых исполинов, отталкиваясь от земли ногами-молниями, плыли тяжёлые чёрные облака.

- Да скажи ты ему, наконец, - буркнул Квадратный. - Намокнем ведь. - Он выдохнул, будто, только что его заставили поднять стокилограммовую штангу, и швырнул в сторону горсть пыли. - Влезли тут, понимаешь, в самую...

- Вот слышишь, домой нам надо, а? Ну давай. А давай я. Ты только расскажи как. А я уж сама. Я быстро. Вот увидишь. Правда. Ну давай. Ладно? Ну чего ты?

Жарко тут, подумал Кандид. А особенно на этом бугорке. Бугорок как бугорок. Ничего особенного. Пыль, пепел. Откуда здесь столько пепла? Ладно, Бог с ним. С ориентирами б не ошибиться. Да, так и есть. Вот и вышка ЛЭП торчит. А вот и вторая чуть в сторонке. Между ними тряпьё лежит. Чего его туда понесло? Хотя вышки далеко стоят. Не знаючи и сам бы пошёл там. Хотя нет. Не пошёл бы. И Нона бы не пошла, и Квадратный, и... не знаю уже, его бы и упрашивать не пришлось, наверное. Совсем Кактуса раздёргало после зеркала. Расцарапанный весь, комбинезон прорванный, руки разодранные, в стекло тут свалился. Сталкер и в стекло. Смешно даже. А автомат у него надо отобрать. Нехорошо, что он с автоматом. Ох не хорошо. И вышки эти, правда, нехорошие какие-то. Посмотришь, холод пробирает. Ангар вот, значит. Тихо возле него было. И даже спокойно как-то. Квадратный нашёл у стенки эту несуразную штуковину. Как её не возьми - шарик шариком, а смотришь, железный кружок, щербатый, только всё время плоской стороной к тебе повёрнутый, как не посмотри, хоть с трёх сторон сразу. Глупость, в общем, какая-то, но хоть безопасная, вроде бы, и на том спасибо.

- Пора, - сказал Кандид.

Головоломки разные бывают, подумал он, пока руки колдовали над деталями. Есть достаточно, интересные, есть бесполезные, но вполне забавные. А есть специфические такие, особенные. Что то сродни ребусу, когда совершенно не представляешь, что может получится в результате. Есть только правило и мотивация. Правило есть схема, она же инструкция, используя которую можно получить что-то непротиворечиво правильное. Мотивация есть уверенность в необходимости и нужности результата. Вот её то, пожалуй, не хватает.

Защёлкнув все замки, сдвинув все поршни, совместив все рабочие поверхности, Кандид задумчиво посмотрел на это. Оно было чужое. Оно попирало все законы формы, гармонии и примитивного дизайна. Жуткое нагромождение гранёных сфер и покусанных технологическими отверстиями тетраэдров. Оставалась небольшая мелочь, но Кандид медлил. Про себя он назвал этот неровно гранёный брусок детонатором, но именно сейчас понял, что спусковым механизмом не обязательно должен быть какой-то кусок металла. Почему не вернулись остальные сталкеры? Трасса ведь к этой точке проще не придумаешь. Может всё происходит по сценарию, разработанному и апробированному, в экспериментальных, а уже после, так сказать, в полевых условиях? Может всё должно быть именно так?

Кактус как-то по особенному громко прищёлкнул обойму к автомату. Нона и Квадратный встали над ним, так, вроде бы между прочим, чтобы в случае чего или отобрать автомат, или пристрелить, и Кандид почувствовал, что нужно что-то сделать иначе мир замрёт, застынет, и некому больше будет качнуть маятник, чтобы время снова начало свой бег.

Как бы невзначай, случайно, он уронил брусок детонатора в отверстие, и тот провалился внутрь без звука, без щелчка, просто исчез.

Нона и Кактус закричали вместе, в каком-то приступе экстатического наслаждения. Несколько секунд, и они замолкают, словно для того, чтобы набрать в грудь побольше воздуха, только Нона уже падает на колени перед этим диким творением рук человеческих прижимая к себе холодные, вызывающие своей геометричностью грани, впиваясь в них всем телом, пальцами, до крови, словно пытаясь погрузиться в железо, стать одним.

- Да что же это... - успевает сказать Квадратный.

А Кандид уже видит боковым зрением как Кактус вскидывает автомат, целясь в прибор, как его рот разевается в новом, разрывающем изнутри крике. Кандид пытается закрыть собой Нону, уже понимая, что не успеет. Очередь прорезает небо и потом долго гвоздит землю, пока Квадратный заламывает Кактусу руки, а потом, поняв что автомат не вырвать, валит его на землю и вкалывает ему что-то в шею.

Кандид пытается оторвать Нону от прибора. Он видит, как с её лица начинает исчезать выражение абсолютного, а потому совершенно ненормального счастья.

Оторвать её получилось не сразу. И то только вдвоём.

*****************

Тени ползли по комнате, липко вжимаясь в пол, стены, потолок, кровать, одеяла. Пощёлкивая по крыше, шёл дождь, и невыносимо ритмично тукали часы на тумбочке.

Кандид не мог заснуть.

Его жгло изнутри какие-то дикое чувство, не знакомое здесь, специально вытравливаемое из себя, потому что не нужно оно...

- ...не в зоне, - прошептал Кандид.

Он начинал понимать. И тени были тенями только почти. И свет из окна был не только свет и...

...Лена была явно и безнадёжно мертва. Игла возникшей комариной плеши разрасталась у неё на груди и одеяло уже начало темнеть. Сначала с булавочную головку, плешь стала рывками увеличиваться, проваливая потолок, вырывая в облаках клочок чистого неба. Инстинкт сталкера завывал в теле Кандида, но, даже чувствуя кожей потоки воздуха и водяную пыль от разбивающихся с бешенной скоростью капель, он прикоснулся к её руке. Не говоря ни слова.

Дом словно стал живым существом. Он раскачивался перед глазами Кандида. Что-то шевелилось под полом, вырываясь сквозь щели стенами света, а тени тянулись к ногам.

Зона пришла и сюда. Но Кандид ждал уже слишком давно. Теперь, словно там, на мёртвой земле, осторожно выверяя каждый шаг, он шёл по собственному дому, чтобы забрать у зоны свою дочь, то, что не должно, и никогда не будет ей принадлежать.

*****************

Дождь лил, ударяя тысячами молоточков по одной и той же пластине ксилофона, нудно выбивая одну и ту же скучную ноту. Небо разрезали провалы комариных плешей и в сплошной облачной пелене зияли дыры, сквозь которые лился солнечный свет.

Кактус ушёл сразу после того, как начался дождь, хотя Квадратный ручался, что после той дозы снотворного, которою он ему вкатил, младенческий сон был гарантирован минимум на сутки. Нона очнулась ещё через час и попросила аспирина.

Твари шли сплошным потоком. Стаи крыс, как разливающиеся реки, толпы странных, изувеченных зоной существ. На сталкеров они не обращали внимания. Все они шли туда, где остался прибор. Он звал к себе всё живое, непонятно зачем и неизвестно как, но звал. Сталкеры тоже с трудом сдерживались, чтобы не последовать этому зову, чтобы не вернуться на тот проклятый холм и часто, то один то другой валили друг друга на землю, били по щекам, а если цепляло сильно, то и не так нежно, чтобы сбросить этот морок.

Кактус вернулся поздно вечером. Он возник из пелены дождя и задумчиво посмотрел на сталкеров. Нехорошо так посмотрел, оценивающе. Уже начиная вскидывать автомат, Квадратный застыл как изваяние. Кактус перевёл взгляд улыбающихся глаз на Кандида. Кандид почувствовал, как будто его руки отделились от тела, и понял, что целится в Квадратного. Кактус улыбался, склонив голову набок, и неслышно шептал одно единственное слово, которое отдавалось торжественным набатом в голове Кандида.

- Убей! Убей! Убей!

Нажимая на курок Кандид каким-то неимоверным усилием смог сместить прицел, и очередь прошла мимо. Выстрелы словно завязли в потоках воды, и Кандид почувствовал, как у него отбирают тело, мозг, душу. Осталось только одно слово.

- Убей!

Кто-то втолкнул в его полуоткрытый рот что-то маленькое, круглое и Кандид рефлекторно сглотнул. Ему уже не было дела до того, что это такое. Желание и цель стали едины. Убить. Уничтожить врага, для своего Хозяина, Властелина, Благодетеля, способного силой мысли покорять народы. Они же этого не достойны, служить Хозяину. Черви, удел которых гнить в земле, быть грязью, дерьмом. Они не смогут познать наслаждения, экстаза быть руками Хозяина. Быть Хозяином.

В голове у Кандида словно взорвалась бомба, и в одно мгновение он увидел каждую каплю дождя, услышал её, почувствовал вкус воды на губах. Мир стал преувеличено реальным и засверкал, расцветая новыми красками. Кандид наконец-то увидел, своего врага, и направил на него всю свою ярость, ужас, силу.

Кактус, или то существо в которое его превратила зона, попятился от клубка безумия, боясь заглянуть в воспалённый мозг бывшей жертвы, внезапно ставшей охотником. Он убегал, а Кандид гнал его по зоне всё дальше, чтобы уничтожить. Убить.

- Что ты такое в него впихнула? - спросил Квадратный, разминая ставшие деревянными руки.

- Синтетический наркотик, - ответила Нона. - Сильный, - зачем-то добавила она

- Что ж ты сама Кактуса не завалила, могла ведь.

- Он бы потянул Кандида за собой.

- А таблетка то зачем?

- Невозможно контролировать безумца.

- Как думаешь, он вернётся? - с сомнением спросил Квадратный.

- Да, - ответила Нона и сделала странный жест, обводя границу горизонта. - Они все вернутся.

*****************

Умирающее от ужаса существо, которое недавно было человеком, убегало, спотыкаясь, оскальзываясь в грязи, и зона безразлично наблюдала, за тем, как охотник преследует жертву.

Всё раскачивалось перед глазами Кандида. Он не чувствовал автомата в руках. Он сам стал самым страшным оружием в зоне. Она сделала его таким, и он собирался использовать всю свою силу без остатка. Сквозь яркое пятно света он видел свою цель и давил, бил её силой, отдавал весь страх, который щедро дарила ему зона, показывал ей зону такой, какой они всегда была с ним и тварь завывала.

Когда Кактус был уже не в силах бежать, Кандид настиг его, и впился руками в его шею, сжимая всё сильнее, до тех пор, пока натянутая кожа не лопнула, разбрызгивая сверкающую слизь. И Кандид потерял сознание.

*****************

- Да скорее ты!

- Щас! Чёрт, лёгкий то какой!

Кандид почувствовал, как его поднимают и замычал что-то невнятное. Его поставили на землю, дали в руки флягу и какую-то таблетку. Кандид покорно проглотил её и запил водой.

- Очухался? - спросила Нона.

- Да немного есть, - ответил Кандид. - Что это за дрянь?

- Стимулятор, - сказала Нона.

- Чёрт, зачем тебе аспирин? Ты и так с собой целую аптеку таскаешь!

- А аспирин вот забыла.

Кандид увидел, как Квадратный склонился над чем-то. Нона хотела его остановить, но Кандид отбил её руку и пошлёл туда.

У тела были странно вывернуты руки, а из остатков плоти нелепо торчали кости, словно в один прекрасный момент этот человек вдруг обнаружил, что у него переломаны руки и ноги, и попытался собрать себя вместе заново, да только под конец где-то напутал. Всегда в зоне так, почти все твари начинают распадаться, умирая, словно пропадает что-то очень важное, словно зона отрекается от неудачников.

- Кактус? - спросил Кандид.

- Уже не знаю, - ответил Квадратный. - Не знаю.

*****************

...почему не вернулись остальные сталкеры...

Зачем я это вспомнил, подумал Кандид. Хотя, что теперь думать. Стоит прибору отключится, и вся эта живность ищет чего пожрать. Если посудить, чем сталкер не мясо?

Уже час они уходили от стаи. Гранаты кончились. Хорошо, что Квадратный оказался таким запасливым. Но гранаты кончились. И патроны кончаются. А потом что?

...слишком неясный и невнятный какой-то символ будущего это "потом"...

Чёрт! Заткнись!

Нона шла первой. Она каким-то неимоверным, нечеловеческим чутьём отводила сталкеров от всех ловушек зоны, но постепенно сжималась, таяла, словно становясь прозрачной, невесомой. Кандид пытался сказать ей, что она угробит себя стимуляторами, но она только отмахнулась со словами: "Какая, фиг, теперь разница?"

Когда она упала, Кандид пошёл первым, и тут же чуть было не провалился во что-то лениво извивавшееся на земле. Дальше пришлось идти медленнее, теряя темп. Вскоре они услышали авангард стаи.

- Пусти! - сказала Нона, Квадратному, который нёс её на плечах.

- Обалдела? - сказал Квадратный. - Некогда! Ты ещё тут!

- Поставь меня! - сказала Нона. Холодно, нехорошо так сказала, но на этот раз Квадратный подчинился.

Сталкеры остановились. Нона стала медленно перебирать вещи в рюкзаке и наконец-то нашла что искала. Это была небольшая серая пластмассовая коробочка, внутри которой что-то перекатывалось.

- Вы должны уходить, - сказала она. - Мы уже не отобьёмся, даже вместе.

- Да как же...

- Молчи Квадратный, и ты Кандид тоже молчи, - сказала Нона. - Я смогу их задержать. Я всегда знала, что всё так закончится. Может вы и выйдете из зоны. Это было бы просто здорово. А меня зона сделала такой, какая я есть. Я хочу остаться здесь.

Квадратный колебался, не зная что делать, и неловко пожимал плечами, словно ему вдруг стало тесно в собственной одежде. Кандид потянул его прочь. Он оглянулся, и тогда Нона сказала:

- Лучше тебе не возвращаться.

Она открыла коробочку и вытрясла на руку маленький шарик, который проглотила, закинув голову назад. Потом она развела руки и развернула ладони к небу.

Сталкеры бежали, а дождь становился всё сильнее, хотя и непонятно, куда уж больше. Через несколько минут сзади раздался треск и сталкеры обернулись. Из земли, в тёмное небо били молнии, и на фоне электрического сияния таял женский силуэт. И небеса отвечали, сжигая всё живое.

Потом Квадратный споткнулся и упал на руки. Только земля, казалось бы, твёрдая, надёжная земля, проглотила их по локоть и теперь сжимала, тянула вниз. Квадратный бессильно извивался и кричал, а ткань плаща, уже набиралась тёмным, густым цветом. Кандид сбросил рюкзак и, вытянув одноразовый шприц, вколол Квадратному анестетик. А потом стал резать ножом живую плоть. Единственное о чём он думал это жгуты, которыми придётся перетянуть обрубки.

Квадратный был жутко тяжёлым. Кандид пытался тащить его на спине, но после того как несколько раз упал, придавленный сверху огромным весом, потащил его по земле.

Квадратный всё таки очнулся. Кандид стоял перед ним на коленях и слушал:

- Жена у меня, ты знаешь адрес. Деньги ей передашь. И позаботишься если что, ладно?

- Молчал бы уже, Дотяну я тебя.

- Права была Нона, упрямый ты, - вдруг ослабевшим голосом сказал Квадратный.

Кандид подождал ещё немного и закрыл Квадратному глаза.

- Последний, - прошептал он.

Переступая нетвёрдыми ногами, Кандид шёл. Зона неистово завывала над ним потоками воды, ветром, и какими-то своими, особенными звуками. Кандид тупо шагал вперёд. Ему совсем некуда было идти.

...лучше тебе не возвращаться...

И только теперь он, на секунду расслабившись, потеряв самоконтроль уже не смог остановиться. Только не видно было слёз, на и без того мокром лице.

*****************

Лунный свет заливал пустырь, посреди которого стояли на коленях, глядя друг другу в глаза, дочь и отец.

- Зачем мы здесь, - спросила она.

- Я уходил, - ответил он.

- Но мы вернулись.

- Да.

Мучительно медленно он протянул к ней руки и она сжала его жёсткие ладони своими маленькими пальчиками.

Кандид думал что уходит. Он помнил, что уходит прочь. От дома. От зоны. Но она снова обманула. Она вела его всё время, и теперь он снова пришёл к ней. Он не мог вспомнить, как он оказался здесь, всплывали только какие-то разрозненные обрывки. Как он шёл по городу, в котором горели пустые окна. Город был до боли знаком и... и больше ничего.

Кандид вырвал руки из пальцев дочери и сжал виски. Он не мог вспомнить. Как попал сюда. Это место он тоже знал. Он был здесь, когда был...

...сталкером...

...издеваясь, подсказало что-то внутри. Почему был? Я - сталкер...

Какая-то его часть уже начинала сомневаться, колеблясь в неуверенном предвкушении.

- Я помогу, - произнесла Алина и положила свои руки поверх сжимающих виски рук Кандида.

И Кандид начал вспоминать, Но чем дольше это продолжалось, тем сильнее становилось отчаяние и безнадёга. Он хотел вырваться. Убежать. Оградить от зоны Алину, Лену. И пришёл в дом, принеся зону с собой. В себе.

...просто не повезло тебе, сталкер. Просто не повезло...

Алина смотрела в его лицо. Её глаза были очень близко от его глаз, и она поцеловала его лоб.

- Папа, так получилось, я понимаю.

*****************

Лена шла по дому. Было очень тихо. Свет играл в складках ночной рубашки и делал её лицо похожим на голубое стекло. Она шла слишком аккуратно, как ходят сталкеры в зоне, словно сначала пробуя ногой пол, а уже после перенося на неё вес тела.

Свет луны вырывал из темноты маленькую фигурку, стоящую посреди гостиной лицом к окну. Лена постучала ногтями по двери, но Алина не обратила внимания. Она перебирала руками влажно блестящие волосы. Она вся блестела, как будто была статуэткой, покрытой прозрачным лаком.

Лена отшатнулась в темноту прихожей.

- Знаешь, мама, а папа больше не придёт.

Лена не закричала только потому, что не умела говорить.

Дом снова поглотила тишина.

*****************

29.12.03