Василий Петрович только вернулся и достал из своей котомки целлофановый пакет с сушками. Он положил его на буфет, а сам сел за стол, накрытый липкой скатертью, и отдышался. Затем он встал и пошёл готовить себе ужин.

Василий Петрович родился в деревне Корогод, что под Чернобылем. После аварии на ЧАЭС он отказался эвакуироваться и остался в родной деревне. Куда ему, семидесятилетнему деду, уезжать с места, где он прожил всю жизнь? Если ему и суждено умереть, то пусть это будет в родных ему местах. Да и не всё ли равно, где умирать? В тёплой постели в окружении родственников или одному в пустой деревне на облученной территории? Ему было всё равно. Он оглядел фотографии на стенах: милые, родные лица. Вон висят его отец с матерью, а вон и сын висит, улыбается. А вот и он сам, на фоне реки. Его жена… Господи, они все умерли! Мать умерла от рака, отец от старости, сын погиб на АЭС… Остался один…

На ужин была картошка. Василий Петрович запил её кипятком и заел пресными сушками, которые ему выдали на блокпосту. Сушки были невкусные, с металлическим привкусом. Он этого уже не замечал, потому что всё в Зоне было с металлическим привкусом. Вода, воздух, пища, запахи… Василий Петрович привык. Привык он и к тому, что практически каждую неделю заходят к нему сталкеры, многие из них раненые, а кто-то и просто так, в гости. Много их тут стало в последнее время. Вот как стали по лесам, болотам, кладбищам твари всякие шнырять, так и сталкеры появились. Ходят, ищут чего-то. Бывает, деньгами помогут.

Вдруг Василий Петрович услышал за стеной какие-то шаги, и тут же схватил стоящую в углу двустволку. Кто-то, вероятно перебежками, шёл по периметру избы Василия Петровича, пока не дошёл до двери. Послышался тяжёлый стук, и чей-то глухой хриплый голос выкрикнул: «Василий! Петрович! Открывай! Я это! Скорее!» Василий Петрович отбросил оружие и судорожно стал двигать заевшую задвижку. Когда ему это удалось, вошёл сталкер — высокий, с пятнами крови на правой руке. Сняв защитный шлем, он, шатаясь и хрипя, подошёл к лавке и сел. Василий Петрович пошёл в другую комнату за аптечкой. Пока он смазывал и перевязывал раны сталкеру, тот начал свой рассказ: «Хорошо, Василий, что живёшь ты рядом. Если бы не ты, не знаю, что и было бы — до блокпоста ближайшего ещё часа два ходьбы. Ты всем сталкерам помогаешь, в беде никого не оставишь. Агрх…жжёт…", — сталкер сидел на скамейке, а Василий Петрович аккуратно заматывал ему руку жгутом. «А ты скажи мне, Володя, чего с тобой приключилось-то? Мертвецы, что ли, чёрт бы их побрал? Или ещё какая напасть? Ты рассказывай, я водочки налью, сушками закусим».
— Наливай, Василий! — сказал сталкер, уже немного оправившийся от раны, и Василий Петрович вытащил из-под стола бутылку горилки. Разлив по стаканам, они выпили и закусили сушками. — Понимаешь, Петрович, тяжёлая это штука наша звериная работа. Ходишь по заражённой территории, с риском для жизни добываешь всякие вещи. А всё ради чего? Ради этих вонючих денег. А ведь никуда уже не деться. Приходится ведь семью кормить. У меня ведь, Петрович, семья есть. Да, жена, дочь. В Киеве.
А ты думал?
Василий Петрович внимательно слушал сталкера.
— А скажи мне, Володя, кто тебе руку поранил? Уж не эти, не… мутоны проклятые?
— Мутанты-то? Да, они самые. Слепые псы.
— Да, да, Володя, мутанты… Не могу никак название запомнить, память старая… По мне они просто твари. Вон, на прошлой неделе, эти, маленькие как их там? Дом окружили. И поди с ними что сделай! В стёкла стучат, дверь ломают. Но под утро они ушли.
— Петрович, карлики-то? Да, эти могут. Совсем обнаглели, сволочи. Недавно северный блокпост атаковали. Верно, прорваться хотели, — и они оба захохотали. Потом выпили ещё по одной. Пошёл дождь.

В вечерней тьме невидимые капли мерно стучали по крыше и пропадали в мокрой траве. Деревья стояли, опустив ветви и принимая на себя тяжкое бремя быть изничтоженными ливнем. Василий Петрович и Володя разошлись по комнатам избы и легли спать. За стеной послышался храп Владимира. Василий Петрович не спал. Он лежал на спине, вглядывался в чёрную прощелину между брёвнами на потолке и думал. Вспомнилось детство. Каждый вторник он с отцом ходил на рыбалку. Они сидели на берегу Припяти, и отец рассказывал ему смешные истории. Вася хохотал, и тогда отец, шикал на него: «Тише ты, всю рыбу распугаешь!» Но потом начинал смеяться вместе с сыном. А ещё, но уже позже, шёл, помнится, маленький Вася по дороге с куском чёрного хлеба в руке. Ел его, не заметил высохшую впадину от лужи, споткнулся и выронил хлеб прямо в грязь… Неужели такая мелочь так запомнилась ему, прямо на всю жизнь? Странно, а вот авария на АЭС прошла для него как что-то совершенно обыденное, как будто так и должно было быть. Но вот в голове его пронеслись какие-то смутные мысли, неясные лица мелькали перед закрытыми глазами, и Василий Петрович, наконец, заснул.

Когда он проснулся, Володя уже ушёл. Василий Петрович вышел на улицу умыться. После водных процедур Василий Петрович пошёл домой и стал завтракать. Кроме вчерашних сушек ничего не было. Вдруг в окне, с другой стороны леса он увидел четыре фигуры. Они медленно приближались, шли, словно загипнотизированные. Одетые в какие-то лохмотья, Василий Петрович сразу понял, что это «мертвецы», как он их называл. Зомби шли к дому. «Ах, чтоб тебя!» — прошептал Василий Петрович и схватил ружьё. За последние 30 лет ему пришлось научиться хорошо стрелять, потому что кто в Зоне не умеет хорошо стрелять, тот не жилец на этом свете. Василий Петрович открыл окно, и, дождавшись пока они подойдут поближе, стал стрелять. Охнув, один из зомби упал в траву, на выгоревшие сучья. Василий Петрович захлопнул окно и быстро стал перезаряжать ружьё. Открывать окно было уже небезопасно — они подошли совсем близко. Василий Петрович вспомнил, что забыл закрыть дверь. В два прыжка одолел он расстояние между окном и дверью и стукнул по задвижке. Та послушно въехала в замок. Теперь оставалось только уповать на то, что зомби не выбьют стёкла. Чёрт бы их побрал, чёрт бы побрал эту АЭС, чёрт бы побрал эту жизнь! Но вот уже слышно хриплое дыхание… Они совсем близко. Вдруг одна мерзкая харя заглянула в окно. Василий Петрович не выдержал, и выстрелил через стекло. Одновременно послышались предсмертный крик и разбитое стекло, полетевшее в избу. Зомби обмяк и упал на подоконник. Голова его и руки свесились в избу. Василий Петрович замер в страхе, но откуда-то сзади, в другой комнате, опять раздался звон стекла. «Суки» — подумал Василий Петрович, и нацелился на дверной проём. Одного он успеет прибить, но тогда не останется времени на перезарядку ружья. Значит, придётся второго в рукопашную.

Василий Петрович окинул взглядом комнату, и, увидев на столе нож, схватил его и засунул себе за пояс. Шаркающие шаги за стеной приближались, и первый зомби уже вышел из темноты проёма. Василий Петрович выстрелил. Зомби пошатнулся, но остался на ногах. Вот показался второй. Василий Петрович откинул уже бесполезную двустволку и, пятясь, выхватил нож. Зомби шли к нему. Василий Петрович вдруг почувствовал то, что он стар. Ради кого ему бороться за свою жизнь? Ради кого? Ради этого постоянного страха? Ради этих мучительных воспоминаний? Он не мог дать себе ответа на этот вопрос.

Зомби зажали Виктора Петровича в угол и уже тянули к нему свои смрадные руки. Василий Петрович уже смирился со своей участью. Но тут в голове его промелькнула мысль, — а как же сталкеры? Куда они без него? В последние несколько лет, как они здесь появились, стольких их он спас! Что же они без него будут делать? И Василий Петрович, опомнившись от раздумий, проткнул ножом одному зомби живот, а второму с размаху дал в челюсть. Первый захрипел и повалился на пол, хлеща гнилой кровью. Второй отшатнулся, захрипел и схватил Василия Петровича за шею двумя руками. Василий Петрович ударил зомби ногой в живот, тот согнулся. Затем Василий Петрович всадил ему в спину нож…

Василий Петрович сидел на лавочке перед своим домом в Корогоде, на облучённой Зоне и нежился в радиоактивных лучах…