Смешное дело, по численности – всего отделение. Но по составу…

Появился генерал Ономенко. Зубов хотел подать команду, но генерал слабым движением руки остановил его. Подошел, переговорил с эмиссаром, и оба направились к шеренге.

- Вчера я не успел вас познакомить, - сказал эмиссар Зубову. – Точнее так: не представил тебе своих людей и сталкеров. Тебя-то они знают.

Эмиссар подошел поближе, поздоровался со сталкерами и продолжил:

- Сталкеры по традиции носят клички. Это, - он кивнул на того, что был чуть постарше, - Серый, а второй – Хвост.

Зубов кивнул обоим, а эмиссар подошел к своим людям.

- С моими людьми все проще, - бодро сказал он. - Это – Иванов, это – Петров, это – Сидоров…

Повернувшись к Зубову и уловив его ироничный взгляд, эмиссар ухмыльнулся и добавил:

- Впрочем, ты можешь сам придумать им фамилии. Они запомнят. У меня парни смышленые.

- Тогда не будем нарушать традиций, - сказал Зубов в тон эмиссару. – Оставшимся двоим, тоже дадим несложные фамилии. Пусть будут Пупкин и Мухина.

Ономенко хохотнул, эмиссар осклабился, а пятеро людей с несложными фамилиями, если и оценили юмор, то ничем этого не выдали.

Потом генерал взялся говорить напутственную речь, а Зубов пытался разобраться в своих впечатлениях. В принципе, этот странный отряд будет испытывать его нервы недолго. Расчетное время возвращения экспедиции – завтра, в двадцать три часа. Но знающие люди понимают, что командир, потерявший управление, может погубить своих людей и быстрее, чем за несколько часов. А капитан, несмотря на все заверения эмиссара, не чувствовал уверенности в том, что сможет абсолютно управлять пятью невзрачными солдатами.

Подошел автобус. Весь отряд и начальство погрузились в него и поехали на аэродром. Там уже стояли готовые к отлету два транспортных вертолета. Техники грузили ящики с приборами, которые в районе высадки предстояло переложить в мешки и нести до места катастрофы вертолета на себе. Во второй загружали что-то странное, но времени рассмотреть что это, просто уже не было.

Эмиссар отозвал своих людей в сторону, и что-то объяснял им. Ономенко говорил со сталкерами, потом перебросился парой ничего не значащих фраз с Зубовым. Пора было отправляться в путь, но эмиссар, казалось, затягивал время. Недалеко стояла личная машина эмиссара, и в ней суетился радист. Зубов сделал закономерный вывод, что эмиссар просто ждет какого-то важного сигнала.

Прошло пятнадцать минут. Время уходило, Ономенко начинал нервничать и эмиссар, переговорив с радистом, наконец, дал команду своим людям. Те сноровисто забрались в салон, Зубов на прощанье пожал руки генералу и эмиссару и еще через минуту тяжелый борт ушел в серое небо, разгоняя остатки тумана над притихшим аэродромом.

Двадцать минут полета мелькнули почти незаметно. Отряд сидел на скамейках, кое-кто смотрел в иллюминаторы, люди эмиссара сидели несколько отдельно, рядом с кабиной пилотов. Скоро вертолет должен был, обогнув выступ Зоны, сесть на одном из блокпостов.

Вдруг из кабины появился один из летчиков. Зубов поднялся и подошел к нему. - Сообщение Иванову от Семенова, - сказал летчик. – Кто тут у вас Иванов?

Один из людей эмиссара поднялся со скамьи.

- Говори, - сказал он летчику, скользнув по особисту безразличным взглядом.

Зубов начал раздражаться. Формально – он командир группы и несет ответственность за все. Но реально – людей эмиссара он не контролировал. Вот сообщения они получают, к примеру, через его голову. Пора было попробовать надавить на этих людей и посмотреть насколько они под контролем своего нынешнего командира.

- Приказано передать, - сказал летчик, - что два – к исполнению, остальное – в ноль. Три перехода, семь в шести.

Иванов кивнул головой и вернулся к своему месту. Точнее попытался вернуться, когда вставший Зубов придержал его за локоть.

- Что означает это сообщение? – спросил он как можно более, нейтральным тоном.

- Это секретная информация, - ответил спокойно Иванов, даже не пытаясь освободиться. – Вас это не касается.

Остальные из отряда эмиссара с интересом смотрели на разгорающийся скандал.

- Меня касается все, что касается моего отряда, - жестко сказал Зубов, почти нависая над человеком эмиссара. За годы работы особист научился добиваться от людей нужной реакции. Оставаясь спокойным внутри, внешне он мог изобразить любые чувства. Вот и сейчас его лицо излучало подозрительность, раздражение и желание настоять на своем.

Но на Иванова это, казалось, не произвело никакого впечатления. Он освободил руку, повернулся лицом к Зубову и раздельно произнес:

- А эта информация Вашего отряда и не касается.

- Отряд у нас один! Что меня касается, а что – нет, буду решать я сам, - самым своим желчным голосом высказался Зубов. – И пока я командир отряда – я требую расшифровать для меня полученное сообщение. Я, надеюсь, ты не будешь оспаривать моего права отдавать приказы? Или тебя по прибытию на блокпост отправить под арест?

- Не дергайся, капитан, - спокойно сказал Иванов. – Есть вещи, которые тебе лучше не знать. Это в твоих же интересах.

Но глядя, как вздулись желваки на лице капитана, он миролюбиво закончил:

- Ну хорошо, если я скажу тебе, что это нам передали прогноз погоды, тебе легче будет?

Зубов сообразил, о чем говорит ему этот человек. Что бы он ни сказал капитану – проверить это все равно невозможно. А формально Иванов подчинился. Все четко и грамотно.

Пронзив Иванов взглядом, Зубов отправился в хвостовой отсек. Все складывалось именно так, как он и опасался. Хотя формально, кажется, никто его власть оспаривать не собирается. Тоже неплохо. Для опытного офицера даже это может стать неплохим рычагом управления.

Вертолет начинал заходить на посадку.

На блокпосту их ждали. Вертолет еще отрабатывал винтами, когда в открывающемся люке появилась голова в выцветшей форменной кепке, и низкий прокуренный голос спросил неизвестно кого:

- Груза много? Пять человек хватит?

- Хватит, - сказали, сидевшие у выхода, и голова, удовлетворившись, исчезла из проема.

Вертолет трясся всем корпусом, но винты постепенно начинали сбавлять обороты, и Зубов дал команду покинуть салон.

На десяток минут ровная площадка возле блокпоста превратилась в сплошное мельтешение, когда местные солдаты и офицеры, прилетевшие с базы, перегружали ящики и мешки в два БТРа, подогнанные почти вплотную.

Люди эмиссара стояли в стороне и жгли на газовых зажигалках какие-то бумаги. Зубов при виде этого снова испытал прилив раздражения, но постарался взять себя в руки и отправился к начальнику блокпоста.

Все было оговорено заранее, все приказы были получены вовремя и уже через полчаса, два бронированных чудища на круглых лапах, мягко переваливаясь с боку на бок, двинулись в приграничную к Зоне территорию.

Периметр, ворота в который и охранял блокпост, окружал Зону с большим запасом и до условной границы, после которой на технике ехать было просто опасно, оставалось еще около трех километров. Сидели сверху на броне. Облепив оба БТРа вперемешку с полувзводом охраны, молча курили в кулак и поглядывали по сторонам, как бы ожидая увидеть нечто такое, что укажет на приближение опасных мест.

Охрана дисциплинированно таращилась во все стороны, держа автоматы наготове. Зубов, сидя на первом БТРе, отметил про себя, что оружие у бойцов снято с предохранителей. Значит, боятся местной живности больше, чем случайного выстрела. Регулярно получая сводки с блокпостов, в районах прилегающих к базе, он знал о нападениях животных, но эта деталь заставила его посмотреть на ситуацию иначе.

Сзади, на второй машине, как-то совершенно небрежно, почти развалились люди эмиссара. Один даже, кажется, спал. Рядом с ним, крепко вцепившись обеими руками в какую-то кривую железку, раскачивался профессор Корочкин, немного бледный, но снова задумчивый, и ушедший в себя человек. Он смотрел куда-то вверх, на верхушки проплывающих мимо деревьев, но Зубов сильно сомневался, что их технический консультант хоть что-нибудь видит.

Остальные члены отряда расположились вокруг капитана, на бронированных бортах, причем с лиц сталкеров почти сошла их прежняя угрюмость.

“Все-таки, наверное, правду говорят”, - подумал Зубов, - “что сталкер чем-то сродни наркоману. Вон как оживились”.

Его собственные офицеры смотрели на окружающий мир спокойно, но с хорошо заметным интересом. Из всего персонала базы в Зоне бывал только Зубов, для остальных этот рейд был первой ходкой.

Оба БТРа увеличили скорость и с разгону, по очереди, въехали в темную воду. Пенные струи закружили вокруг колес, скрывая большую часть протектора, и на несколько секунд даже показалось, что машины вот-вот пустятся вплавь.

Но брод закончился, техника, блестя мокрыми боками, выбралась на берег и, миновав пологий склон другого берега, снова углубилась в лес.

Целью недолгого путешествия на колесах была опорная точка: обширный бункер-лаборатория, закопанный в землю фактически уже в самой Зоне. Зубов не знал, что здесь было раньше, но сооружение было достаточно старое и в опорную точку явно превратилось не так уж и давно.

Дорога до бункера регулярно проверялась, все пространство вокруг опорной точки было утыкано всевозможными датчиками, и подъезд для БТРов был практически безопасен, насколько это только было возможно.

В бункере постоянно находилось шесть сотрудников какого-то научно-секретного отдела, ведущих свои странные наблюдения, а с блокпоста раз в сутки им подвозили воду и питание. И таких путешественников как мы.

БТРы бодро рычали своими парными движками, дым из выхлопных труб свивался сзади в расплывающиеся спирали, Зубов начал отвлекаться от своих размышлений и вскоре просто предался наблюдению за вырисовывающимися пейзажами…

Деревья разбежались в разные стороны, и на обширной прогалине в лесу открылся полукруглый холм, словно половина гигантского мяча, оставшегося после футбольного матча каких-то исполинов. Холм порос травой и редким кустарником, но сомнений в его искусственном происхождении быть не могло. На несколько десятков метров вокруг бункера, были натыканы предупреждающие бирки, а дорога сквозь минное поле была только одна: прямо под прицелом автоматических пулеметно-огнеметных спарок в бронированных башенках, натыканных вдоль какой-то условной границы.

Часть холма разошлась спуском в черную пасть ангарных ворот, а над вершиной взлетела красная ракета.

- Волна! – крикнул кто-то рядом, и оба БТРа рванули вперед. Люди прижались к бронированным бортам, где-то внутри башни что-то защелкало – видимо, экипаж готовился к бою.

Машины начали въезжать на внутреннюю дорожку, когда где-то за холмом раздался первый взрыв. И тут же, словно выполняя приказ громогласного командира, забились где-то в судороге пулеметы и раскатистое эхо заметалось над бункером. Снова взрыв и теперь что-то шипело и булькало по ту сторону холма, но бронетранспортеры уже въезжали внутрь надежного убежища, а за их спиной закрывались толстенные металлические створки.

Ангар освещался изнутри тусклыми желтыми лампами. В этом неверном свете люди начали спрыгивать на бетонный, покрытый черными маслянистыми лужицами, пол, и черные кривые тени заметались по стенам, словно испугавшись гулкого эха от гула работающих двигателей.

Справа открылась белым пятном дверь, ведущая внутрь бункера. Солдаты с блокпоста принялись разгружать ящики экспедиции и припасы для местного персонала, а Зубов, разминая ноги, прошелся перед закрытыми теперь воротами, прислушиваясь к приглушенным взрывам и выстрелам снаружи.

Краем глаза он отметил, что его люди и оба сталкера принимают участие в разгрузке, а люди эмиссара опять собрались в кружок и о чем-то, кажется, спорят.

Гул двигателей обоих БТРов смолк почти одновременно, и звуки боя наверху стали слышны более отчетливо.

- Что происходит? – раздался рядом неуверенный голос профессора Корочкина, о котором Зубов уже успел забыть.

- Волна, - пояснил Зубов. – Вы должны знать об этом явлении. Большое количество животных вдруг разом начинает двигаться в сторону сооружений, построенных человеком. И только тогда, когда внутри люди.

- Да, да, конечно знаю! – возбужденно сказал Корочкин. – Только это называется не Волна, а …

- А здесь, профессор, это называется Волна, - невежливо перебил его капитан. - И если эта Волна доберется до самого бункера, через пару дней местные удобства сравняются с удобствами на улице. Поэтому все подходы заминированы, затянуты колючкой под напряжением и прикрыты пулеметами да огнеметами.

Наверху что-то особенно сильно бахнуло, закачались лампочки под потолком. Тени заметались еще быстрее.

- А Вам, Андрей Константиныч, лучше пройти вон туда, к своим коллегам. Я думаю, у вас найдется о чем поговорить.

- Хорошо, очень хорошо, в дверь идти?

- Да, туда, - и капитан направился к группе эмиссара.

При его приближении, женщина, которой он дал простую фамилию “Мухина”, подала команду и все пятеро развернулись в короткую шеренгу. Идеальная стойка по команде “смирно”, обычные лица, обычные подчиненные, ожидающие команды. Зубов начинал понимать, что чего-то не понимает. Ведь не предвиделись же ему раньше все эти косые взгляды, подчинение приказам на грани неподчинения...

Мухина отделилась от шеренги. Строевой шаг, доклад. Что за чудеса? Не по Уставу все это конечно, здесь и сейчас, но похоже на какой-то символ подчинения.

- Что-то случилось, что все изменило? – нейтральным голосом осведомился Зубов у женщины.

Некрасивое лицо даже не дрогнуло. Ничего женского, впрочем, в этом солдате женского пола и не было.

- Рядовой Иванов хочет принести Вам свои извинения, командир, - сказала Мухина обычным голосом, спокойно глядя в глаза капитану.

Зубову происходящее нравилось все меньше и меньше. Пусть лучше неподчинение приказу, но вполне понятное и предсказуемое, чем такие вот выверты. Он выслушал извинения Иванова и вдруг скомандовал:

- А ну-ка все разом, упор лежа при-и-и…нять!

Все пятеро немедленно ткнулись носом в пол. Зубов уже ничего не понимал. - Пятьдесят отжиманий!

Глядя как легко закачались вверх-вниз подтянутые фигуры, капитан думал о том, что даже его собственные люди не смогли бы так четко и послушно выполнять приказ. Власть в отряде восстановлена? Верилось с трудом.

- Отставить, - сказал он и добавил: - Займитесь распределением груза профессора. Ориентировочно через час – выходим.

Наверху выстрелы и взрывы практически смолкли, и Зубов отправился внутрь бункера разведать обстановку. Профессор уже освоился и вел какие-то свои мудреные разговоры с местными учеными. Зубова же интересовала только Волна.

- Через полчаса наверху будет вполне безопасно, - сказал ему один из жителей бункера. – По счастью, окончание атаки мы уже более-менее предсказывать умеем. На этот раз их совсем мало, не то, что было тут с неделю назад.

Но еще около часа прошло, прежде, чем в смотровых приборах перестали мелькать лапы и хвосты, а ситуация наверху была признана удовлетворительной. Последних животных должны были отвлечь БТРы, отправляющиеся обратно на блокпост.

Когда Зубов в сопровождении профессора вышел обратно в ангар, экспедиция была готова к выходу. Содержимое ящиков с оборудованием равномерно распределили по рюкзакам. Дополнительного груза не было только у Корочкина и сталкеров. Зубов примерился к своему весу. Нормально, бывало и больше носить приходилось по Зоне.

Еще десять минут, последние договоренности, и ворота ангара расползлись в разные стороны. Бронетранспортеры с автоматчиками на бортах вырвались наружу и почти сразу раздались первые автоматные очереди.

- Сейчас они уведут всех агрессивных зверушек к реке, - сказал Зубов профессору, - и там перестреляют. А мы тем временем двинемся дальше, в Зону.

Люди одевали рюкзаки, застегивали разгрузочные пояса, проверяли доставаемость ножей и пистолетов. Зубов, уже навьюченный своим грузом, выглянул из ангара, осторожно поводя автоматом из стороны в сторону. Но все было чисто. Все, что могло двигаться – двинулось следом за неторопливо удаляющимися, но очень шумными БТРами.

- Петров и Сидоров – замыкающие, - скомандовал Зубов, - Иванов – отвечаешь за безопасность профессора. Вперед! Шире шаг!

Перед выходом в Зону, отряд должен был последний раз собраться, провериться, снарядиться, и отправиться в путь.

Отряд вышел в несколько приподнятом настроении. Все были рады окончанию Волны, а также тому, что покидали этот склеп. Однако ворота не успели раскрыться, как что-то запищало.

Мухина остановилась, и резко скинув с плеча рюкзак, достала какой-то небольшой предмет, который Зубов не успел рассмотреть. Поспешно приложив его к уху, она замерла. Через несколько секунд она отняла прибор от уха и направилась прямо к Зубову.

- Командир, мы должны задержаться, – спокойно выложила она.

Все с некоторым раздражением посмотрели на нее. Особенно явно это было видно на лицах Сталкеров.

Зубов взял ее под локоть и отвел немного в сторону.

- Что за игры? - прямо спросил он.

- Никаких игр, просто не мы, не вы не снарядились должным образом. Ящики которые мы доставили сюда содержат костюмы и оружие для вас и для нас.

Зубов с недоумением посмотрел на Мухину.

- Какого тогда черта, мы все это привезли и чуть без всего этого не вышли? – с раздражением вопросил Зубов.

- Приказы командования не обсуждаются. Было приказано, ничего до указаний сверху не трогать, – бесстрастно смотря в глаза, отчеканила она.

Командир несколько растерялся. Не трогать без приказания сверху. ‚Какого черта?’ – в который раз спрашивал он себя, вспоминая тот день, когда его оторвали от всех дел на базе и, напомнив про проект, вынудили выйти в Периметр...

... Зубов постучался в дверь и получив разрешения прошел внутрь. В кабинете кроме него находилось двое. Сам генерал-майор, и командир команды ‚Девятка’ в таком же звании, как и у него – капитан.

- Да, черт возьми, очень много всего произошло, и все важно. Во-первых, пропал наш экспериментальный вертолет. Ты должен был о нем знать. Во-вторых, в Зоне что-то странное происходит... – генерал хотел добавить что-то еще, но оборвал сам себя. – В третьих, активизирована программа 'Система'.

- Ты прекрасно знаешь, что это значит. На всей базе только три человека имеют частичную или полную информацию об этом проекте. Я, ты и Руденко Алексей, – с этими словами он показал на изваяние капитана, который все это время неподвижно сидел на стуле. - На сегодняшний день ты знаешь меньше всех, но от этого доля твоей работы меньше не будет. Для начала мы должны найти вертолет и узнать, что повлияло на то, что он отклонился от курса и разбился. Во-вторых, вам надо будет вынести оттуда двигатель вертолета. Он небольшой и очень компактный. Один человек точно сможет его тащить. В-третьих, произвести некоторые замеры, и поставить несколько датчиков. В четвертых, вернуться на базу. После возращения ты получишь дальнейшие указания, а также полную информацию по проекту. На все про все у тебя три-пять дней. Все понятно?

Зубов промолчал. Что-то странное творилось прямо перед ним, а он не имел не малейшего понятия что именно. Давным-давно, до перехода на базу, с ним встретился очень странный человек. У мужчины были маловыразительные, словно стертые черты лица, ординарная, не запоминающаяся фигура, одежда без особых деталей и излишеств.

- Капитан вы меня слышите? - с некоторым недоумением, видимо уже не в первый раз, повторяла Мухина.

Зубов удивленно посмотрел на нее и кивнул головой.

- Сколько понадобится вам времени, чтобы переодеться? - спросил он.

- Думаю, за два часа мы соберемся. Мне в начале нужно будет объяснить, как действуют скафандры и…

Зубов грубо перебил ее, сказав:

- Нам переодеваться не надо. Переодевайтесь сами, а мы вас будем ждать. Нам пока достаточно того, что есть. Все ясно?

- Командир, вы ошибаетесь, вам эти костюмы нужны не меньше чем нам, – с некоторым нажимом начала она, но это сыграла катализатором.

- Я сказал нет – значит нет. Если вы несколько обособлены, то хорошо, приказ поступил только для вас, а я, как командир, согласился вас подождать. А мои люди обойдутся тем, что есть.

Мухина неожиданно улыбнулась и только кивнула головой.
- Только если не трудно, как командир, ознакомьтесь со скафандрами и оружием.

- С оружием? – удивился он. – Про оружие вы ничего не говорили.

Мухина лукаво улыбнулась, и ответила:

- А вы и не спрашивали.

Зубов промолчал, но всем дал команду на двухчасовой отбой. Сам он пошел с командой эмиссара.

Когда отряд эмиссара переоделся, он пожалел о своих словах насчет того, что его группе эти скафандры не нужны.

На голове Мухиной был шлем с прозрачным забралом, наподобие мотоциклетного.

Тут Мухина неизвестным образом подняла забрало и начала свой рассказ:

- Кроме традиционной задачи защищать голову солдата от пуль и осколков, в шлем вмонтированы следующие устройства: кондиционер, детектор химического и биологического заражения местности, сенсор для обнаружения мин, сенсоры, проверяющие состояние здоровья солдата, прибор ночного видения, видеокамера. Датчики отображаются на внутренней поверхности забрала. Вся информация автоматически передается на командный пункт.

Зубов молчал и внутренне продолжал ругать себя за свой язык.

- В моих руках традиционная автоматическая винтовка, снабженная гранатометом и ракетницей, с лазерным прицелом, фонарем и рядом полезных датчиков, например, устройством, позволяющим автоматически определять, откуда в меня стреляют, и корректировать ответный огонь.

- Это оружие разработано пока в 30-ти или меньшем количестве экземпляров. Так что это частично тест. Как видишь, - неожиданно Мухина перешла на ты., – наша страна тоже в состоянии делать великолепные образчики оружия, техники и прочего.

Она подмигнула, безмерно удивленному Зубову и повернувшись спиной продолжила:

- На спине у меня рюкзак. В рюкзаке, кроме традиционных портянок, находятся: неприкосновенный запас, индивидуальная аптечка, радиостанция, система опознавания, которая позволяет командиру всегда знать, где находится его подчиненный, индивидуальная система навигации на местности. Кроме того, там помещаются компьютерные устройства и аккумуляторы, которые обеспечивают работу всех вышеперечисленных сервисов.

Вновь развернувшись, она похлопала по животу и закончила свое описание-рассказ.

- На мне бронежилет, и одежда из пуленепробиваемой ткани. Мои ботинки способны защитить от взрыва небольшой противопехотной мины. Вот такая скромная скорлупа.

Рассказ был окончен, и Зубов еще не раз успел поругать себя за непредусмотрительность.

Но слова были сказаны только насчет скафандров, а насчет оружия он не заикался. Неожиданно Зубов улыбнулся своим мыслям.

Через сорок минут отряд эмиссара переоделся и занялся оружием. Вскоре в комнату, где все происходило, подтянулись остальные. К удивлению Зубова, никто не проявил интереса к новым костюмам – скафандрам, в которых находилась группа эмиссара. Сталкеры с видимым нетерпением на лице ждали, когда продолжится поход. Люди Зубова переговаривались и посматривали на оружие, которое лежало в ящиках. Само оружие было какое-то необычное, поэтому реакция людей Зубова не удивляла.

Интересней всего, по-видимому, было профессору, который без конца ходил из угла в угол и даже случайно толкнул одного из людей эмиссара.

Мухина достала из ящика оружие и начала рассказ:

- G11 – немецкая винтовка со встроенной оптикой. Была разработана в 1991 году, для вооружения всех подразделений. Главной особенностью винтовки является использование для стрельбы нового боеприпаса с полностью сгораемой гильзой. Благодаря этому повышена скорострельность оружия, так как отпадает необходимость в экстракции стреляной гильзы. Ударно-спусковой механизм обеспечивает ведение одиночной стрельбы, автоматической и фиксированными очередями - по три выстрела. Темп автоматической стрельбы очередями по три выстрела может достигать 2000 в/м. Емкость магазина пятьдесят патронов. Оптический прицел винтовки одновременно выполняет и функции рукоятки для переноски оружия.

Кто-то присвистнул, но Мухина не обращая на это внимание, положила G11, и достала из другого ящика следующую модель.

- Я думаю, данную модель знают многие из вас. ВСС, или как называют в народе – ‚Винторез’. Это автоматическое оружие предназначается для подразделений специального назначения. Эта винтовка для поражения целей в условиях, когда требуется беспламенная и бесшумная стрельба. На расстоянии до четырехсот метров пробивает бронники первого и второго уровня. – Она улыбнулась. – Надеюсь, что за уровни – объяснять не надо?

Смеялось лицо, но оставались холодными глаза. Зубов, который не отрывал от нее глаз, задумался о том, как можно изуродовать женщину, чтобы она сама гордилась своим уродством.

- Ствол винтовки охватывает специальный глушитель, который настолько глушит звук выстрела, что при наложении любого другого шума просто становится не слышным. Прекрасное оружие. – Мухина отложила оружие и полезла в следующий ящик. – Есть еще одна модель.

По лицам многих было видно, что все очень сильно заинтересовались. Даже профессор и тот перестал ходить из стороны в сторону и заглядывать в ящики.

- Последняя модель в нашем ассортименте – АН-94, он же ‚Абакан’. Этот автомат предназначен для вооружения армейских подразделений. Из автомата можно вести стрельбу с различными темпами – 600 и 1800 выстрелов в минуту, а также фиксированными очередями‚ с отсечкой на двойке.

Зубов критически посмотрел на Мухину, которая, словно торговка на базаре, расхваливала товар, при этом выдавая массу ненужной с его точки зрения информацию. Словив ироничный взгляд Зубова, Мухина остановилась, а потом продолжила дальше:

- У автомата высокая комфортность стрельбы. Она выражается в том, что у автомата практически нет отдачи и негромкий, так сказать ‚легкий’ звук выстрела. На автомате, на этой его версии, дополнительно установлен подствольный гранатомет. Приклад может быть сложен вправо. Вот и все. Разбирайте оружие, и я думаю, можем идти. Командир я права? – посмотрев на Зубова, вопросила она.

Он кивнул головой, и предложил, кто хочет сменить оружие.

Военные сталкеры остались со своими карабинами. Правда, один взял и повесил за плечо ‚Винторез’, а второй, взвесив, взял АН-94. Напихав в свои многочисленные карманы патронов, они отошли. Черные комбинезоны с кучей карманов, которые стали оттопыриваться еще больше, делали сталкеров еще более опасными и угрюмыми. Теперь в руках они держали по автоматическому карабину, а за спинами, помимо рюкзаков, висело еще дополнительное оружие.

Двое из команды эмиссара взяли G11, остальные, в том числе и Мухина, взяли ‚Абаканы’. Его люди оставили все что было, только один взял ВСС.

После того, как все вооружились, проверили вещь мешки, припасы, аптечки, оружие, патроны, и все остальное команда была готова. На все про все, было затрачено полтора часа.

Все пошли на выход. Когда шлюзовая дверь открылась, все с некоторой опаской стали выходить. Частично обуглившаяся, черная земля. Воняло паленым. Однако через десять минут отряд выбрался из подлеска, где находилась база и начал свою миссию.

Шел отряд бодро, и достаточно быстро. За шесть часов ничего не произошло. Это было странно, и Зубов ловил себя на том, что он постоянно посматривает на все более хмурящиеся физиономии Сталкеров. Вскоре оказалось, что пропала Мухина, отряд был вынужден остановиться. Поиски и частичное возращение назад ничего не дали. Мухина пропала. Несмотря на весь драматизм, люди эмиссара были спокойны, как будто ничего не случилось.

После нескольких часов бесплотных поисков, отряд двинулся вперед искать место для ночлега.

Лагерь разбили, как только начало темнеть. Место выбрали удачное: с двух сторон – овраги с крутыми склонами, с третьей – отвесный склон огромного валуна, практически скалы, торчащей одиноко среди мрачного леса. С четвертой стороны накидали сухих ветвей, пару стволов упавших деревьев, поставили мины и сигнальные ракеты на растяжках. Люди эмиссара поставили вдоль границы с десяток каких-то датчиков, а профессору Корчкину, подошедшему полюбопытствовать, ласково предложили проверить свое оборудование (кажется его встряхнули однажды сильнее чем надо). Взволнованный ученый помчался в складскую палатку, куда сгрузили весь багаж, а датчики благополучно утонули в земле и покрылись слоем старой хвои. Проверили радиационный фон, оказалось в норме. Решили что-нибудь сварить, благо вода была с собой.

Сталкеры сноровисто ладили костер и возились с продуктами, старлеи продолжали обустраивать палатки, люди эмиссара колдовали с чем-то миниатюрным вдоль границ лагеря и Зубов, убедишись, что все занимаются своим делом, заглянул навестить профессора.

Тот бережно доставал приборы, осматривал их, включал, что-то подкручивал и, удовлетворенно бурча себе под нос, складывал обратно в коробочки, ящички и чехольчики.

- Ну как, Андрей Константинович, живы Ваши приборы? – спросил Зубов, присаживаясь у самого входа и доставая сигарету.

- Один только неисправен, - страдальчески ответил профессор, - но это, похоже, не от переноски. Не знаю с чем это связано, но в БОРУСе оба инкогуантных повторителя – испорчены. Только на выброс. Да и сам прибор – туда же. Без них он – ничто. По счастью, то, для чего он был нужен, можно и по-другому измерить. Вот Вы спросите: как? А я…

- Не спрошу, профессор, - отмахнулся Зубов, делая глубокую затяжку. – Все равно ничего не пойму, так что даже не начинайте. С вами, учеными людьми, как свяжешься – так потом год голова ничего соображать от высоких мыслей не будет.

- Вот вы, военные, все думаете, что ученые ничего, кроме своих пробирок не видят. А ведь мы – тоже люди. И любим пошутить. Вот пойдемте, я покажу Вам кое-что любопытное!

Заинтригованный Зубов вылез следом за Корочкиным из палатки. Немного в стороне сталкеры начиняли котелок чем-то съестным, люди эмиссара продолжали бродить в темноте, осматривая границы лагеря, и профессор, подойдя к костру, оказался там абсолютно один.

Как оказалось, это было ему на руку. Не доходя пары метров до небольшого, но уже набравшего раскаленных углей, огня, Корочкин вдруг достал что-то из кармана, бросил в самый центр костровища и быстро отступил назад. Предостерегающий вскрик застрял у Зубова в горле, когда струя синего пламени швырнула в небо столб искр и красиво закружила их хороводом в темно-синем ночном небе Зоны.

На секунду все вокруг осветилось, как при вспышке молнии. Стали видны синхронно выпученные глаза сталкеров, одновременно повернувших головы в сторону костра, замершие в разных позах лейтенанты, уже почти закончившие обустройство лагеря и блеск на четырех стволах, настороженно выставленных в сторону профессора. Это люди эмиссара каким-то неведомым чудом успели вытащить оружие и изготовились к стрельбе.

- Вот видите как здорово! – радовался Корочкин, потирая худые ладони. – Что, испугались?

- Профессор, - сказал Зубов, внушительно приближаясь к костру. – Вы что, решили всех зверей в округе сманить к нашему лагерю? Вы что – дите из яслей? Что это было?

- Извините, - испуганно пролепетал Корочкин. – Я не подумал. Решил уничтожить повторители, так по инструкции положено. Они – секретные.

- Профессор! Какие повторители?! Вы что на пикнике? – Зубов строго смотрел в лицо ученому. – Это же Зона. Вы же все и сами про нее знаете. Какие тут секреты? Сколько километров до ближайшего ученого, способного эти секреты понять?

- Извините, Бога ради, Алексей. Не подумавши сделал. Я не буду больше.

К огню подходили сталкеры и люди эмиссара.

- Ну, Вы дали, профессор, - качая головой, сказал Иванов. - И что теперь делать прикажете? Вся охранная система вышла из строя. Что там у вас, ядерный заряд был малой мощности? Все датчики погорели. Лагерь сами охранять теперь будете.

На Корочкина было жалко смотреть. Он сидел, сгорбившись, с виноватым выражением на растерянном лице и слегка помаргивал светлыми ресницами.

Сталкеры ничего не сказали, только посматривали недовольно в сторону профессора. Все вернулись к своим обязанностям. Вскоре над полянкой запахло едой. Люди эмиссара некоторое время еще вглядывались в темноту и прислушивались, но ничего особого не происходило. Успокоившись насчет возможных ночных гостей, все начали доставать посуду и подсаживаться к огню.

В трех километрах от них мародерская стая, заметив вспышку, свернула с маршрута и двинулась посмотреть на веселых туристов.

Поймав импульс особого излучения, что-то заворочалось в руинах старого завода, заскрежетало кусками оборванной кровли и гулко ударило в остатки стены. Это что-то засекло направление, с которого пришел импульс, и двинулось в ту сторону. Идти было недалеко – около двенадцати километров.

В лагере, оставив двух часовых, люди ложились спать.

Приближалась полночь.

Возле костра сидели Сидоров и один из людей Зубова. Сидоров привычно полулежал за кучей хвороста, которым лейтенант, сидя на бревнышке, подкармливал костерок. Они были уверены, что костер не видно со стороны, но мародеры уже подошли к лагерю настолько близко, что прекрасно видели в бинокли часового у костра, палатки и несколько автоматов, прислоненных к стволу дерева.

Добыча сама просилась в руки, и вожак подтолкнул одного из своих людей вперед. Тот расчехлил снайперскую винтовку, взял в прицел одинокую сгорбленную спину и плавно потянул курок. Винтовка тихо хлопнула, спина качнулась вперед и вся стая, стараясь не шуметь, бросилась вперед, к вожделенной добыче.

Когда из груди лейтенанта вдруг что-то вылетело и мертвое тело рухнуло рядом с костром, Сидоров среагировал почти молниеносно. Из лежачего положения он дотянулся до котелка с остатками чая, плеснул холодную жижу в огонь и откатился в сторону. Огонь затух, поляна погрузилась во тьму, а над лесом родился тонкий чистый звук. Трое людей эмиссара уже и так просыпались от легкого шума снаружи, но стандартный сигнал опасности ускорил их действия в несколько раз. Они разбудили всех спящих и растворились в темноте.

Потеря ориентира в виде костра не смутила мародеров. Приборы ночного видения опустились на глаза и вскоре тяжелые ботинки затопали по стволам деревьев, затрещали по сухим сучьям.

Что-то, двигающееся в темноте в сторону источника странного сигнала, остановилось. Сигнал больше не повторялся и существо засомневалось. Импульс совершенно особого вида, поднявший существо из его логова и отправивший в дорогу, должен был повториться три раза.

После этого существо могло закончить неопределенность своего положения. Но сигнал не повторялся. Существо постояло еще несколько минут, развернулось и отправилось обратно.

Взрыв противопехотной мины и старт сигнальной ракеты произошли практически одновременно. Страшно закричал один из мародеров, остальные рванулись вперед, стараясь уничтожить обитателей лагеря раньше, чем они проснуться. Еще один взрыв и в этот момент кто-то из людей эмиссара бросил специальную гранату. Яркая вспышка ослепила всех мародеров, атака приостановилась. Люди сдирали приборы ночного видения, терли глаза.

То, что произошло дальше, было классикой истребления в ночном бою. Во все стороны полетели осветительные шашки, лес вокруг лагеря озарился неестественно белым светом и зачмокали, почти бесшумно, автоматы людей эмиссара. Часть мародеров успела отступить, но черные тени заскользили по лесу, догоняя и уничтожая без жалости и эмоций. Автоматные очереди мародеров бессильно вспарывали стволы деревьев, рубили ветки и шили черное небо трассирующими нитями. Но стрелять было не в кого. Казалось, бесшумную смерть напустил на грабителей сам лес.

Существо остановилось. С той стороны, куда оно двигалось совсем недавно, раздавались звуки стрельбы, а в черных глазах существа отражались слабые всполохи сигнальных ракет. Существо приняло решение и вновь двинулось к источнику звуков. Случайное бревно, попавшее существу под ногу, сломалось как спичка.

На поляне уже снова развели костер, один из сталкеров и Зубов склонились над еще живым, как оказалось, товарищем, а остальные стояли с автоматами на изготовку и напряженно прислушивались к звукам удаляющегося ночного боя.

Сталкер отнял руки от груди раненого, посмотрел на Зубова и коротко покачал головой. Капитан и сам видел, что шансов у парня нет, но этот жест больно резанул ему по нервам. Он встал, зажал в руке сигарету и отошел в сторону.

Начали подходить люди эмиссара. Раненый, получивший лошадиную дозу противошокового, пришел в себя и тихо застонал. Последним из леса появился Петров. Он шустро перебирал ногами и почти тащил за шиворот худого испуганного парня в черной шапочке, сползшей на затылок. Лицо его было измазано кровью, черная одежда – в сухой траве и листьях. Петров подтащил мародера к костру и бросил в нескольких метрах от умирающего лейтенанта.

Выражение страха, и без того искажавшее лицо пленника, внезапно превратилось в маску абсолютного ужаса. Мародер смотрел на тело в луже крови. Зубов мгновенно оценил этот взгляд.

- Ты снайпер? За что ты убил моего друга?! – страшный удар в лицо бросил мародера навзничь. Он тонко завыл и ,перебирая ногами, попытался отползти от особиста. Зубов же спокойно передернул затвор пистолета и направил ствол в лицо пленника:

- У тебя есть один шанс выжить. Отвечай быстро и честно. Малейшая ложь – и ты мертвее кучи дерьма.

- А-а-а…, - только и смог сказать мародер, но отчаянно закивал головой.

Зубов схватил его за шиворот и оттащил в сторону для быстрого допроса. Капитану было нестерпимо жаль своего лейтенанта, но он был прежде всего военным и должен был выполнить приказ. Любая информация была сейчас важнее всего.

Пока Зубов допрашивал пленника, люди принялись наводить порядок в лагере. Один из сталкеров сидел с раненым, а остальных попросил отойти. Профессор Корочкин робко выглядывал из палатки, но после недвусмысленного приказа Зубова не смел выйти наружу.

Особист уже заканчивал допрос, когда раненый у костра вдруг захрипел, выгнулся вверх и упал замертво. Все на несколько секунд замерли, оба сталкера стянули с голов свои платки. А один из лейтенантов вдруг рванул нож и в несколько прыжков приблизился к особисту:

- Товарищ капитан, отдайте мне этого ублюдка! Я недолго, и шума не будет.

Лицо молодого офицера было искажено яростью, и Зубов ответил резко, пытаясь интонациями голоса привести подчиненного в нормальное состояние:

- Звягинцев! А-ат-ставить! Иди, помоги профессору, - лейтенант жадно смотрел на судорожно глотающего сухим горлом мародера и Зубов повысил голос:

- Я сказал: иди отсюда!

Лейтенант нехотя подчинился, сгорбился, бросил нож в ножны и побрел в сторону палаток. Очки Корочкина сверкнули и скрылись в темноте.

- Капитан, - к Зубову подходил Иванов. – Мы все равно спать больше не будем. Отправляй людей спать, ложись сам. Мы – посторожим до утра и лагерь, - он сделал паузу и недобро посмотрел на застонавшего от ужаса мародера. – И “языка”. А утром – решим, что делать дальше.

Зубов внезапно понял, что ему уже безразлично отсутствие субординации со стороны этого человека. Предложение было здраво, все, что могло быть сделано – уже сделали, и капитан, коротко кивнув головой, поднялся и за несколько секунд разогнал всех по палаткам. Люди еще некоторое время ворочались, тихо переговаривались, но вскоре усталость взяла свое и над лагерем воцарилась тишина.

Пленника посадили возле костра, предварительно связав ноги. Рядом лежал, накрытый плащ-палаткой, труп лейтенанта. По другую сторону костра, за кругом света сидели все четверо людей эмиссара и тихо о чем-то разговаривали.

Корочкину не спалось. Он понимал, что нападение мародеров произошло не просто так и вина лежит на нем, на профессоре, решившем так неудачно пошутить. Долгое время он лежал неподвижно, глядя в матерчатый потолок, потом тихонько перебрался к выходу и сидел там, глядя на огонь и вдыхая холодный отрезвляющий воздух. Задул слабый ветерок, пламя костра стало чуть выше и до ушей профессора стали доносится обрывки фраз чужого разговора. Корочкин прислушался.

- Все равно прорыв нужен. Это же …но… потому … а этот…..ша..

- Не важно, что … круг… скафандры доставили, я сам видел их на…те…

- А я…..ный заряд подготовлен?

- Все давно го….о…язы….много бо…

Профессор пытался вникнуть в суть разговора, но слышно было очень плохо.

Внезапно пленник у костра вскочил на ноги. Вокруг лодыжек опадала тлеющая веревка – мародер аккуратно пережег ее, пользуясь отсутствием внимания к своей персоне. Не дожидаясь реакции своих охранников, пленник бросился в лес. Словно не точно так же бежал от лагеря несколько часов назад. Петров усмехнулся и лениво поднялся на ноги:

- Привести обратно, командир? Или стукнуть при попытке?

- Погоди, - ответил Иванов, прислушиваясь к странным звука вдали. Ужасный крик пронзил ночь и оборвался на высокой визгливой ноте. Все четверо поднялись на ноги и настороженно всматривались и вслушивались в темноту. Из палатки вылез Зубов:

- Что случилось, где пленник, кто кричал?

Иванов в ответ пожал плечами и показал кивком на пустое место у костра.

- Я слышал! – встрял откуда-то из темноты Корочкин. – Я слышал перед самым этим ужасным криком, как будто кто-то тяжелый наступил на что-то. Там кто-то есть, - закончил он шепотом.

Иванов кивнул своим людям, те разошлись в разные стороны, присели, держа автоматы нацеленными в ночную тьму.

- Думаю, пора достать кое-что посерьезней, - спокойным голосом сказал Иванов и отправился к своей палатке.

Существо уже почти подошло к нужному месту, когда на него из кустов выпрыгнул человек. А мародер, увидев в темноте пару зеленых светящихся глаз на высоте около двух метров, заорал не своим голосом, срывая ненужные больше голосовые связки. Спустя секунду ему оторвали голову и разметали остатки тела во все стороны. Существо остановилось. Все происходило неправильно. Немного постояв на месте, существо во второй раз за эту ночь развернулось и пошло прочь.

До утра сидели в полной боевой готовности. Всех разбудил страшный крик мародера и больше спать уже никто не мог. Иванов сидел у костра, обнимая гранатомет. Но больше ничего так и не произошло.

Утром люди эмиссара нашли останки мародера и в полном недоумении вернулись в лагерь. Зубов связался с бункером и сообщил обо всем, что произошло ночью. Связь уже работала плохо, но сеанс был устойчивым до самого конца.

- Сказали, что попробуют найти этому объяснение, - в ответ на вопросительный взгляд Иванова сказал Зубов, сворачивая антенну. – Связь через четыре часа. Может, и скажут, что за гость был у нас сегодня ночью.

Утро встретили в лагере насторожено, вспоминая прошлую ночь и странные звуки, которые еще достаточно долго раздавались после крика сбежавшего мародера. Профессор Корочкин был угрюм и иногда искоса посматривал на людей эмиссара, у которых, в свою очередь, был спокойный и безмятежный вид, словно они провели обычную ночь у себя дома или на пикнике. Сталкеры косились в сторону горящего костра и о чем-то в полголоса говорили между собой.

Офицера похоронили тут же, завалив могилу большими камнями. У всех было подавленное настроение, и Зубов быстро нашел занятие каждому. Ждать четыре часа, для того, чтобы предположительно выяснить, что произошло ночью, он не решался:

- Сворачиваемся. У вас есть двадцать минут на сборы, а потом мы должны двинутся дальше, – сказал он и пошел в свою палатку.

Слушая шум, поднявшийся после его приказа, он начал собираться сам. Поднимая свой рюкзак, увидел белую бумажку. С удивлением он развернул ее и принялся медленно читать.

Немного подумав, Зубов спрятал бумажку у себя во внутреннем кармане и задумался.

Если то, что было написано в ней правда, то им всем угрожала огромная опасность. Вскоре лагерь как змея свернулся в рюкзаках солдат, и они тронулись в путь. Медленно, еще не оправившись от ночного приключения, смерти товарища и вчерашней потери Мухиной, отряд медленно пробирался внутрь Зоны.

Идя по разбитой земле, земле, которая раньше была плодородной, дававшая раньше спокойную размеренную жизнь многим людям, неожиданно даже для самого себя, Зубов загрустил. Четверть века назад, из-за халатности, плохой организации и веры в свою непогрешимость произошла самая глобальная экологическая катастрофа в мире - авария на Чернобыльской АЭС. Гигантская территория стала местом последнего успокоения только мертвого метала, потерянных надежд, прошлого… Зоной отчуждения.

Для многих сотен, если не тысяч людей, что были вынуждены покидать свои дома и квартиры – это был сокрушительный удар по их судьбам. Попытки остаться, затаиться, не приводили ни к чему, кроме смерти от радиации или поимки спасателями и повторным, уже насильственным, выдворением из опасных мест.

И вот, спустя годы, люди, клявшиеся и заверявшие всех в том, что больше ничего не произойдет, допустили вторую катастрофу. Спустя тридцать лет, территория, которая только начала оживать, вновь скрыла от человека свое лицо, в оспинах поваленных деревьев, разрушенных домов и забытых судеб. И теперь, вновь. Третий удар по территории, которая уже совсем стала чужой для человека. Злой рок или закономерность? Казалось, не у него одного похожие мысли царили в голове. Сталкеры с неким странным выражением на лице проходили мимо прогнивших и поваленных столбов электропередачи, мимо заросших доверху бурьяном избушек. Даже отрешенный от всего профессор, потеряв живость, шел смирно и поблескивал линзами очков, вертя своей растрепанной головой из стороны в сторону.

Шли по заросшей травой асфальтовой дороге, останавливаясь, когда сталкеры делали предупреждающие жесты и двигаясь дальше после обозначения границ очередной аномалии.

Вскоре подошли к большой заброшенной деревне. Полуразрушенные дома и ни малейшего следа чего-либо живого. Было такое впечатление, словно смерть до сих пор караулила где-то за углом и брала на заметку всякого, кто осмеливался здесь появиться.

Неожиданно в домике, мимо которого проходил отряд, послышался шум и что-то мелькнуло в грязном окне, на котором чудом сохранилась одна ставня. Люди эмиссара, не ожидая приказа, сошли с безопасной асфальтовой дороги и, рассыпавшись, стали быстро приближаться к домику.

Остальным Зубов жестами приказал присесть и следить за ситуацией по сторонам. Люди эмиссара стали скрываться в доме. Скоро там послышалась какая-то возня, короткий вскрик, потом тупой удар и снова вскрик. В проеме давно отвалившейся двери, показались Петров и Сидоров, со странным пленником. Заломив ему руки, они быстро подтащили его к Зубову, бросили на траву и замерли в ожидании приказа. Сзади подтягивались остальные.

- Кротов? – удивленно спросил Зубов, уже точно зная, что это он.

Если бы Зубов раньше лично не знал этого веселого и бесшабашного пилота с базы, то вряд ли смог бы узнать своего человека в этом грязном, явно безумном оборванце, что хрипел сейчас на траве, пускал слюни и неуверенно пытался отползти куда-то на четвереньках. Сидоров лениво подталкивал его обратно тяжелым ботинком.

Зубов задумался. Звено Кротова пропало в Зоне больше месяца назад. Пилотов заочно похоронили – а какие шансы были уцелеть при падении подбитого вертолета прямо в сердце Зоны? – и теперь один из “живых трупов” оказался у Зубова на руках, и что с ним делать дальше, офицер просто не знал.

Пилот никого не узнавал и молча продолжал ползать по кругу. Зубов попытался связаться с базой, но в ответ приходила лишь статика и шум помех. Следовало двигаться дальше. Что делать с пилотом Зубов так и не придумал.

- Берите его за руки! – скомандовал он Петрову и Сидорову. – Кротова берем с собой!

Люди эмиссара переглянулись, но подчинились и подняли безумного человека на ноги. Тот протестующе замычал.

Идти было сложно. Пилот постоянно пытался вырваться, и солдатам, ведущим его под руки, приходилось затрачивать массу усилий, чтобы удержать его. Примерно через час отряд огибал большую аномалию. Зубов шел впереди, сразу за сталкерами, и старался не обращать внимания на слабое мычание позади, на многозначительные взгляды Иванова и собственную неуверенность.

Внезапно сзади раздалось радостное мычание, растерянные крики Петрова, и Зубов, обернувшись, увидел удаляющуюся спину их безумного пленника. Он бежал, прихрамывая на обе ноги, прямо в аномалию.

- Стой!! – заорал Зубов, делая непроизвольно шаг следом.

Но в этот момент безумец прыгнул вперед, завис на мгновение над границей аномалии и вдруг, каким-то образом изменив траекторию движения, оказался уже на другой стороне. Сделав два прыжка, он скрылся в густом подлеске, а секунду спустя над лесом раздался ужасный крик.

Потрясенный Зубов несколько секунд тупо смотрел туда, где только что прыгал живой человек, а потом повернулся к конвоирам:

- Вы что, не в состоянии удержать одного чахлого сумасшедшего?! Да что с вами, солдаты? Какое вы, нахрен, спецподразделение? Пленного два километра провести не можете!

И Петров и Сидоров вид имели крайне виноватый, и Сидоров растерянно сказал:

- Товарищ капитан, мы его хорошо держали. Только он долго шел спокойно, а тут как дернется! Растерялись мы…

Капитан хотел уже сказать что-то язвительное, когда внезапно в разговор вмешался Корочкин:

- Этот человек – лжец! – заявил он, тыча пальцем в Петрова.

Все растерянно смотрели на профессора, а тот возбужденно выкрикивал:

- Я видел! Он его специально отпустил, а потом еще и подтолкнул в сторону ловушки! Петров, Вы – убийца! Вы отправили человека на верную смерть, потому что он Вам мешал!

- Что Вы несете, профессор? – сказал Петров, глядя почему-то в сторону Иванова. – Вам показалось!

- В самом деле, профессор, зачем же так сразу? – вмешался Иванов, подходя поближе, но Корочкин не собирался сдаваться:

- Да вы все лжецы! Вы - люди, которые обязаны нас охранять! Эмиссар дал все указания по нашей охране, а вы чем занимаетесь? Что там за бомба вас интересует? Я слышал вчера вече…

Коротким ударом Петров сбил Корочкина с ног.

- Я не намерен терпеть оскорбления от книжного червя! – зарычал он с яростью, но Зубов, вспоминая чуть позже этот эпизод, пришел к выводу, что ярость этого человека была ненастоящая. Петров просто играл, пытаясь вызвать определенную реакцию своего командира. И он ее получил.

Вне себя от бешенства, Зубов левым хуком сбил Петрова с ног, наклонился посмотреть, что случилось с Корочкиным и, убедившись, что с ним все в порядке, вновь угрожающе двинулся к, поднявшемуся уже, Петрову.

Все остальные в отряде эмиссара стояли и не двигались, наблюдая за разгорающимся боем. Своим Зубов сделал знак не вмешиваться, а сталкеры так и вовсе уселись на землю, словно зрители возле боксерского ринга.

- Командир уделил мне время, чтобы поговорить. Как благородно с его стороны. - Весело говорил Петров, но его глаза, оставались холодными как лед.

Хрустнув кулаками, Петров сделал обманный выпад правой рукой, в то время, как левой нанес капитану боковой удар в печень. Зубов ушел в сторону и удар лишь скользнул по ребрам. Дальше капитан стал действовать уже сам. Пнув правой ногой спецназовца под дых, он заставил его согнуться пополам. Петров издал сдавленный выдох, но следующий удар своего противника, нацеленный в голову, он смог парировать. Более того, он захватил запястье Зубова и, превозмогая боль в животе, провел бросок. Капитан в последний момент успел сгруппироваться. Он быстро перевернулся кувырком через голову и встал на ноги. Правой рукой он тут же попытался нанести апперкот, но Петров с легкостью боксера нырнул ему под руку и сам нанес оглушающий удар сбоку в челюсть. В голове у капитана загудело, в глазах наступила ночь, а во рту появился привкус железа. Зубов начал медленно заваливаться вбок. Уже упав, он успел подумать, что надо бы что-то сделать, иначе сейчас его разделают, как котлету. Все еще ничего не видя и туго соображая, он, собрав всю волю, чтобы не потерять сознание, откатился в сторону. И вовремя - нога Петрова, нацеленная ему в печень, прошла мимо. Из-за этого сам Петров потерял равновесие, поскользнувшись на мокрой листве, и тоже упал. Капитан на автомате поднялся и отошел в сторону, придерживаясь за ствол так вовремя подвернувшегося дерева, чтобы не упасть. Потом он услышал рев Петрова, кидающегося на него, и чисто рефлекторно выбросил вперед правую руку, а потом и чернота как-то разом сошла с глаз. Удар пришелся четко над верхней губой Петрову - как раз туда, куда нужно, чтобы человеку стало больно. Очень больно. Голова Петрова откинулась назад, но он все еще твердо стоял на ногах и снова был готов к действиям. Зубов не стал терять времени и воспользовался шансом, который ему представился. Он пнул ребром стопы в колено противнику, потом провел серию из двух ударов руками - левой в челюсть и правым локтем в нос. Носовая перегородка хрустнула, Петрова развернуло на 180 градусов, и он упал на четвереньки.

Зубов накинулся на него сверху, придавив всем телом спецназовца, а предплечьями крепко обвил его шею. Взял, что называется, в "ключ". Оба противника тяжело дышали, у Зубова, вдобавок, из носа текла густая темная кровь. Люди эмиссара и Зубова стояли и смотрели на эту картину, ничего не предпринимая. Профессор Корочкин отползший в сторону от дерущихся в самом начале, теперь сидел, прислонившись спиной к дереву.

Наконец капитан зашевелился и подтянул задыхающегося спецназовца к профессору, и еще сильнее сжимая захват, сквозь зубы сказал:

- А теперь повторяй за мной, мразь - простите меня... Как ваше имя-отчество?

- Андрей Константинович, – ответил профессор, все еще дрожа.

- Простите меня, Андрей Константинович, за мое ублюдочное поведение! Ну!

- Прос... простите… - захрипел задыхающийся Петров.

- Простите меня, Андрей Константинович, - опять сдавил шею Зубов.

- Андре…Константинович, - вынужден был унизительно для себя повторять Петров...

Капитан ослабил захват.

- Да пошел ты. – Вдруг дернулся под Зубовым Петров, и резко ударил головой назад.

Затылочная кость больно ударила капитана в подбородок, и он упал на спину, отпуская шею Петрова. Но он тут же поднялся и развернулся лицом к противнику, вне себя от ярости и готовясь на этот раз наказать зарвавшегося и подлого солдата по полной программе. К его удивлению, Петров спокойно посмотрел на него и внезапно засмеялся.

- А Вы ничего, капитан! – сказал он, потирая придушенную шею. – В обиду себя не даете. Извините меня, я был не прав.

- Ты не только погорячился, ты еще и охладиться успеешь. На нарах. Под трибунал пойдешь за убийство!

- За что? – удивился Петров. – За убийство? Так я и есть убийца на службе государства. За что ж меня судить? За мою работу?

Зубов почти с ненавистью смотрел в спокойные глаза, когда в ситуацию внезапно вмешался Иванов:

- Если информация подтвердится – будешь наказан! А теперь пошел назад! В арьегард! Ну?!

Петров послушно развернулся и отошел на десяток метров назад, а Иванов отвел Зубова в сторону и проникновенно сказал:

- Ну, давай по-честному, капитан. Смерть летчика нам все развязала. Ну что бы ты с ним делал? Охранял всю дорогу? А если бой? А если бы он нас выдал? Возвращаться из-за него мы тоже не могли…

- Это был человек! – гневно сказал Зубов. – Человек, а не животное и не робот! А твой отморозок хладнокровно убил его!

- Неправда, он просто не стал его удерживать, а тот сам побежал в аномалию.

- Это неважно! Человек погиб из-за него!

- А знаешь ли ты, капитан, что такое приказ? Тебе не кажется, что пилот мог помешать отряду этот приказ выполнить, а? Просто подумай об этом без нервов, а покамест пошли дальше – мы начинаем отставать от графика, - хлопнув дружески Зубова по плечу, Иванов двинулся к своим людям. Зубов шел следом и в течении следующего часа и думал о том, что опять чувствует себя дураком, а все что произошло – какая-то странная проверка его, командира отряда, со стороны людей эмиссара. И как не силился – не мог понять смысла этой проверки.

После неожиданного бегства пилота и скоротечной драки, в отряде явно воцарилось уныние. Внешне все было, как и прежде. Хмуро двигались впереди военные сталкеры, разбрасывая мелкие предметы и заставляя почти каждые десять минут всех останавливаться и ждать, пока они вдоволь наползаются по кустам и покажут новое направление движения. Люди эмиссара с ненормально спокойными лицами легко скользили и спереди и сзади Зубова. Топал и сопел вечно всклокоченный профессор - единственный из всего отряда с несчастным лицом, но кажется вновь погружающийся в свои мысли.

Сосредоточенные лейтенанты недоверчиво посматривали в сторону, непринужденно ступающего в самом конце, Петрова, и Зубов вдруг отчетливо понял, что, как ни странно, но сейчас им было бы гораздо безопасней без людей эмиссара, чем с ними.

Формально конфликт был улажен. Иванов подчеркнуто почтительно выслушал все указания Зубова, перегруппировал своих людей и сейчас, впервые за все время экспедиции, Зубов чувствовал наличие боевого охранения. Или конвоя?

Петров действовал не самостоятельно – это было ясно. Но какую цель преследовал Иванов? Просто ли избавиться от лишнего груза? Почему-то Зубову, при всем его опыте соответствующей работы, казалось, что было что-то еще в мотивах поступков людей эмиссара. Но что?

Корочкин споткнулся и чуть не упал, но идущий сзади Петров ловко поддержал его рукой за шиворот.

- Уберите свои грязные руки! – неожиданно тонким фальцетом взвизгнул Корочкин. – Не смейте прикасаться ко мне! Вы!

- Ладно, ладно, профессор, – растерянно улыбаясь, проговорил Петров. – Больше никаких рук, обещаю…

Но Корочкин уже гордо шлепал дальше, выражая всем своим видом полную непримиримость. Обернувшийся на шум Зубов поморщился, поймал на себе внимательный взгляд Иванова и, отвернувшись, снова зашагал вслед за удаляющимися спинами сталкеров. Незначительный, вроде бы, инцидент лишний раз показал, как напряжены люди. Вон один из лейтенантов, по кличке Звяга, смотрит в спину Сидорову, а рука как бы случайно пробегает по рукояти ножа. Не доверяет Звяга, как и сам Зубов, этим странным солдатам, что должны были стать абсолютным барьером между Зоной и отрядом. Впрочем, как раз в настоящий момент все стало походить именно на тот порядок вещей, к которому Зубов привык. Отряд шел с боевым охранением, именно так, как Зубов определил и вообще после схватки с Петровым, люди эмиссара заметно подтянулись и выполняли все команды беспрекословно. Все выглядело так, словно Зубов самым простым и незамысловатым образом подтвердил свое право быть командиром, право, которое ему и без того давал Устав, но негласно требующее доказательств личного превосходства над подчиненными. Это могло показаться диким для непосвященного человека, но Зубов знал, что такие проверки до сих пор практиковались в некоторых закрытых элитных подразделениях.

Но чувства победы не было. Он не мог объяснить самому себе, откуда бралось это тревожное ожидание неизвестно чего, но ситуация сложилась не совсем так, как должна была. Что-то неуловимое витало в воздухе, что-то не поддающееся определению, словно не было никакого конфликта, и Петров не был повержен по всем правилам рукопашного боя.

Зубов привык доверять своим чувствам до определенной грани. Поэтому продолжал напряженно размышлять над сложившимся положением дел. Насколько можно полагаться на людей эмиссара? Несомненно, что пока они вот так движутся к своей цели, эти прекрасно обученные бойцы являются грозной силой и серьезной поддержкой отряду. Но что будет, если обстоятельства изменятся? Чего можно ожидать от этих людей?

Сталкеры впереди в очередной раз остановились. Отряд замер в ожидании. Зубов видел, как один из сталкеров достал из кармана на животе увесистый болт и низко кинул его над широкой прогалиной в траве. Что-то в его полете сталкерам не понравилось и они медленно разошлись в разные стороны, тыкая длинными веточками в траву и перебрасываясь в полголоса своими малопонятными словами.

Вокруг чуть слышно шумел лес. Раньше, пока они шли, и разные мысли не давали ему покоя, капитан не замечал, сколько звуков таит в себе эта, на первый взгляд почти полная, тишина. Высокая, необычайно сочная трава толщиной в человеческую руку, чуть шевелилась под порывами слабого ветерка и если бы не ее размеры, можно было бы подумать, что нет никакой Зоны, а просто Леха Зубов с друзьями идет себе спокойно на рыбалку. Вот и лес шумит мощно и успокаивающе. Можно ведь и не смотреть на огромные разросшиеся в ширину стволы, на кору, что стала похожа на рыбью чешую, на узловатые корни, выпирающие из-под земли такими арками, что под ними легко проходил человек. Можно просто лечь на спину и, забыв про все, смотреть на проплывающие вверху, между веток исполинских деревьев, облака и думать о чем-то хорошем. Просто о хорошем, неважно, о чем именно. Теплый ветер, мягкая трава, тончайшим, словно волосы, подшерстком заплетающая землю понизу, и эта природная тишина, которая не давит на уши, как тишина бетонных бункеров, построенных людьми.

Зубов вдруг понял, чего ему не хватало все годы усердной службы и быстрого карьерного роста. Он понял, что нужно сделать, когда они вернутся с этого задания. Надо только…

- Обходим справа! – крикнул один из сталкеров и Зубов мгновенно отбросил все мысли в сторону.

Подняв руку вверх, он показал направление коротким взмахом и снова зашагал вслед двум удаляющимся серым спинам, снова и снова перебирая в голове детали недавнего происшествия. Было слышно, как сзади недовольно загундел профессор и коротко ругнулся Звяга. Зубов специально не стал поворачиваться в сторону шума, демонстрируя полное безразличие к мелким склокам.

В течении следующего часа не происходило ровным счетом ничего. Люди мерно брели по заросшим лесным опушкам и пригоркам, перебирались через мелкие ручьи там, где показывали сталкеры и казалось все, что происходило совсем недавно, отошло на задний план, даже забылось, словно прошло уже много дней. Зубов знал это парадоксальное состояние длинных переходов, когда, несмотря на тяжелый рюкзак и постоянное ожидание опасности отовсюду, сознание погружается в какое-то ленивое, почти сонливое оцепенение.

- Товарищ капитан! – один из сталкеров – Хмырь – сбавил шаг и поравнялся с Зубовым. – Я должен Вам сказать кое-что.

Зубов насторожился, предчувствуя недоброе, но виду не подал и приглашающе кивнул головой.

- С Зоной что-то не то, - понизив голос, сказал сталкер, заглядывая Зубову в глаза и тут же пряча взгляд, словно сам, устыдился того, что сказал.

- Что “не то”? – спокойно спросил Зубов, стараясь казаться абсолютно равнодушным.

- Мы не знаем, что именно, - почти виноватым голосом сказал сталкер. – Но что-то определенно происходит. Вон там, - махнул он рукой куда-то вправо, - иногда заметны какие-то блики и небо там темнее, чем должно быть. Аномалии очень активны, словно после Выброса, а уровень радиации понемногу растет. Пока ничего критического, но само по себе – это все неправильно.

- Что конкретно предлагаете? – чуть резче, чем хотелось бы, спросил Зубов напрямик, услышав в голосе сталкера нотки сомнения. – Ты же знаешь, что мы идем в определенную точку и должны туда добраться во чтобы то ни стало.

- Я знаю, - смутившись, ответил сталкер. – Но думаю, имеет смысл все же взять немного левее и обойти квадрат Е-18.

Он вытащил из рукава потрепанную старую карту, какие носили с собой сталкеры, не доверявшие технике в Зоне, и принялся показывать куда, по его мнению, следовало свернуть отряду.

- Но это же километров двенадцать крюк! – неприятно удивился Зубов.

Хмырь пожал плечами, как бы говоря, что безопасность – дороже уставших ног:

- Если начнется что-либо совсем нам неизвестное, – а это в Зоне обычное дело – мы потеряем больше времени, чем на этот крюк.

Зубов задумался. В конце концов, при нынешней скорости движения, они потеряют на этом часа четыре. Может быть - пять. Не смертельно. Но безопаснее.

- Хорошо, - сказал он. – Обогнем этот участок. А что, никаких соображений по поводу, что там такое творится, нет?

- Нет, товарищ капитан, это что-то совсем новое. Но по всему видно – совсем нехорошее там что-то твориться.

- Ладно, ведите так, как считаете нужным.

Шли дальше, понемногу забирая влево. Через полчаса к Зубову пристроился Иванов:

- Капитан, твои сталкеры сбились с курса – это факт. Смотри сам на компас.

Говорил он легко и почти весело, но Зубов не сомневался, что спецназовец напряжен.

- Нет, все в порядке, мы обходим квадрат Е-18.

Иванов резко остановился и, придержав Зубова за рукав, вынудил остановиться и его:

- Но мы не можем обходить Е-18! У нас на это нет времени!

- Убери руку, Иванов, - сказал Зубов абсолютно спокойным голосом. – Здесь я принимаю решения, а не ты. У нас вполне достаточно времени на обход.

- Но у нас маршрут утвержденный в штабе! Мы не можем сойти с маршрута, - продолжал говорить Иванов, хотя руку и убрал.

Весь отряд остановился и прислушивался к вновь разгоравшемуся конфликту.

Оценив количество благодарных зрителей, он дал команду продолжать движение, схватил Иванова за пояс и потащил назад, туда, где они только что прошли.

- Послушайте меня, Иванов, - сказал он своим самым внушительным голосом, как только последний человек скрылся за деревьями. – Если Вы еще раз себе позволите усомниться в моем праве принимать решения и отдавать приказы – я просто пристрелю Вас. И точка. Пристрелю по закону военного времени за невыполнение приказа!

Иванов внимательно смотрел в глаза капитану и в этот момент Зубову показалось, что его оппонент начал наконец-то по-настоящему воспринимать эти слова.

- Капитан, шутки закончились, дело серьезное, - сказал, наконец, Иванов. – Я не пытаюсь оспорить твое право отдавать приказы, но нам необходимо пройти через квадрат Е-18.

- Зачем же? – не без яда в голосе поинтересовался Зубов.

- Этого я не могу сказать.

- А не кажется ли Вам, рядовой Иванов, - на слове “рядовой”, Зубов специально сделал ударение, - что слишком много я и так уже воспринимаю на веру? А? Наш поход превращается в какой-то балаган с загадочными фокусниками в центре внимания! Эмиссар что-то говорил об особых инструкциях, которые Вы должны мне предъявить в случае невыполнения приказа. Где эти инструкции? Предъявите мне их!

- Но ситуация совсем не так критична, - пожал плечами Иванов. – Условия для вскрытия секретного пакета не выполнены.

- Ах “не выполнены”, - передразнил его Зубов. – Тогда, рядовой Иванов, в направлении своих людей, бего-о-о-м…марш!

Иванов еще секунду помедлил, потом криво усмехнулся и побежал по примятой траве вслед за отрядом. Зубов смотрел ему вслед и чувствовал, что победил, наконец, в их незримой схватке с неизвестными правилами. Он не все понял, что произошло здесь только что, но Иванов впервые потерял свою бесконечную самоуверенность, и это было хорошо.

Когда Зубов догнал отряд, ничего как будто не изменилось. Иванов по-прежнему беззаботно шел в указанном месте, сталкеры продолжали прощупывать дорогу впереди и даже профессор, казалось, также обрел свой обычный потусторонний вид бесконечно задумавшегося человека.

Еще через полчаса Иванов попросил сделать привал, мотивируя тем, что люди устали и необходимо по новой подогнать разболтавшееся снаряжение. Зубов удивился, но поскольку и сам уже чувствовал некоторую вялость, дал приказ на отдых в течении двадцати минут.

Сталкеры обследовали небольшую полянку, и люди с облегчением стали снимать рюкзаки и садиться в густую траву.

И тут с той стороны, откуда они только что пришли, раздался резкий хлопок. Отряд в одно мгновение оказался на ногах, защелкали затворные рамы оружия и все замерли, стараясь не пропустить ни единого звука. Но больше не происходило ровным счетом ничего.

- Товарищ капитан, разрешите, мы проведем разведку? – почтительным голосом спросил Иванов и Зубов, обрадовавшийся такой перемене в подчиненном, поощрительно кивнул ему, стараясь закрепить свой, такой внезапный даже для себя, успех.

Прошло около получаса. Ничего не происходило. Не было слышно не единого звука, никто не спешил появиться с докладом. Зубов встревожился. Взяв с собой Звягу, он осторожно прошел на полкилометра назад. Ровным счетом ничего. И ни малейшего следа людей эмиссара. Страшные подозрения зародились в голове капитана, и в этот момент Звяга позвал его к себе.

Рядом с корнем огромного дерева, виднелись обгорелые остатки какой-то картонной трубки.

- Обычная хлопушка. Таких у этих уродов по несколько штук на каждого было, - сказал Звяга, становясь почти белым от ненависти. – Знал же, что на этих гадов нельзя положиться, знал!

А Зубов, уяснив, что его просто провели, долго смотрел туда, где совсем недавно скрылись люди эмиссара, и не мог понять, чувствует ли он страх оттого, что отряд сократился наполовину или облегчение оттого, что в его подчинении остались только надежные люди.

Возвращаться назад, и догонять людей эмиссара смысла не имело. Придется кому-то из своих людей поручить следить за профессором и потом просто выполнять приказ. А люди эмиссара пускай играют в свои игры сами.

Зубов повернул голову и посмотрел на Корочкина, который даже в этот момент был погружен в себя и что-то чертил на траве кривой палкой. Капитан привлек внимание Звяги и показал глазами на сгорбленную фигуру ученого. Тот кивнул и переместился поближе к профессору. Зубов даже испытал короткий приступ удовлетворения от того, насколько все просто было со своими собственными людьми.

Пришло время что-то решать. Рации даже шипеть перестали. Поворачивать назад – бесполезная трата времени и ресурсов, а также автоматическое невыполнение поставленной задачи. Было ясно, что путь надо продолжать, но теперь это было гораздо сложнее.

Зубов повернулся назад и всмотрелся в небо. Странные красно-синие всполохи то и дело озаряли даль кромки неба, как будто более темного цвета, чем небо над головой. Никаких звуков, впрочем, слышно не было.

- Собираемся и выходим, – поднимаясь с земли, скомандовал Зубов.

Идти стало на удивление легко, но, как заметил Зубов, становилось все теплее и теплее.

Счетчик Гейгера, показывал повышенный фон, но пока не выдавал кастаньетой щелчков предупреждения о критическом уровне.

С каждой сотней метров становилось заметнее, что травы становится все меньше и меньше, а деревья начинают изгибаться, словно кто-то большой и могучий крутил и тянул ветки в разные стороны, выгибал ствол, словно рисуя неумелой рукой вычурный орнамент. Словно готовил пиршество духа для сборища сюрреалистов. Зубов постоянно ловил себя на том, что пытается определить, какой породы дерева был раньше тот или иной образчик ‚искусства’.

Понемногу темнело. Очень странно было, что за все это время им не попалось ни одного мутировавшего животного, не говоря уже о настоящих мутантах с неизвестной родословной. Не зря, видимо, сталкер сказал, что с Зоной творится что-то не то. Люди, которые чувствуют и знают Зону как себя, не стали бы говорить просто так.

Только сейчас Зубов задумался о том, что еще в начале пути, на базе, он почему-то не задался вопросом, почему они имели совершенно не типичное для военных сталкеров обмундирование.

Насколько Зубов знал, сталкеры, перешедшие на службу к военным, бывали везде. И на месте Катастрофы, и в заброшенных НИИ, но всегда, их техника и обмундирование были одинаковыми, новыми и очень технологичными.

Где маленький металлический шлем на голове с тоненькими рожками контурных антенн, в народе за это прозванный ‚козлиной головой’, который должен защищать от телепатических атак Контроллера? Где двойной бронежилет, который не раз спасал их от Тварей? Где плотная куркта из металлизированной ткани с гофрированными вставками на локтях? Где все это?

Бросив взгляд на сталкеров, которые в среднем темпе двигались впереди, он только утвердился в мысли, что сейчас они меньше всего похожи на тех, кем должны быть по определению. Он ускорил шаг и поравнялся с Хвостом. Задал ему несколько пустяковых вопросов, следя за реакциями сталкера, но стараясь особо не отвлекать. Хвост отвечал легко и внятно, не забывая приглядываться к своему сектору наблюдения. Но разговор как-то не клеился. Сталкер был обеспокоен, как он выразился, “предательской тишиной Зоны”, а также непонятными сполохами над территорией, куда, по всей видимости, ушел отряд эмиссара. Единственное, что Зубов смог из него выдавить, так это облегченное бормотание о том, что странная территория оказывалась в стороне он намеченной конечной точки.

Так продолжалось минут сорок и постепенно сталкер разговорился. Он стал чаще поворачивать свое напряженное лицо в сторону капитана, даже пытался объяснять какие-то ему одному известные приметы, по которым он распознает аномалии. Особист отлично распознал все признаки настоящего нервного срыва, в который был готов сорваться этот взрослый, вряд ли младше его самого, человек. Капли пота на лбу, расширенные зрачки и нескончаемый словесный поток выдавали страх сталкера гораздо лучше, чем осторожные слова.

Зубов положил ему руку на плечо, вынуждая остановиться, и спокойно заглянул в глаза.

Отряд плавно, словно ручеек, обежал остановившегося командира и сталкера и скрылся за ветками густого кустарника, заполнившего все пространство вокруг.

- Я хочу знать, что с тобой происходит, сталкер, – первым сказал он, чувствуя, что собеседнику необходимо выговориться. – Я отвечаю за все и должен знать каждую мелочь. Скажи мне, даже если это просто бездоказательные подозрения, что не так?

- Командир, - начал тот, медленно, с трудом подбирая слова, - я не новичок. Я не первый год в Зоне и не раз попадал в безвыходные ситуации и серьезные бои, - он смачно сплюнул на землю и продолжил:

– Понимаешь, командир, за все это время, никто и ничто меня не пугало. Но сейчас, командир, сейчас я боюсь. Боюсь невозможного спокойствия и тишины Зоны. За все время, которое я здесь, такого никогда не было, ни у меня и ни у кого другого. Пройти столько, не встретив ни одного мутанта – это не просто странно, это - невозможно. Я не знаю, что происходит, и я этого боюсь. Я не до конца знаю, что произошло, но видимо кем-то допущена где-то серьезная ошибка. Нам стоит повернуть назад. Я чувствую, что продолжать путь смертельно опасно.

Поток слов лился из сталкера, словно вода из прорвавшейся плотины.

- …не может такого быть. И это, не говоря о том, что мы прошли специально вдали от свалки и завода, – внезапно сталкер замолчал, заметив, что Зубов погрузился в свои мысли и не слушает его.

- Почему вы не в своей обычной форме? – словно не слыша рассуждений сталкера, спросил вдруг Зубов.

- Нам это выдали и сказали, что этого должно хватить, – немного неуверенно ответил сталкер. – А вообще это была наша ошибка, о которой мы не можемм говорить, – отрезал он.

Зубов мысленно поклялся сам себе, что по возвращении задаст генералу Ономенко массу неприятных вопросов, в том числе и о дисциплине в экспедициях специального назначения, но вслух проникновенно сказал, стараясь интонациями успокоить почти трясущегося человека напротив:

- Нам осталось еще три километра, а потом мы сможем повернуть назад. Мы должны выполнить приказ. Не зря ведь мы уже столько прошли? Я тоже боюсь, но ведь мы – военные люди, мы должны уметь побороть свой страх. Еще совсем немного вперед, пару часов на месте и двинем обратно.

Сталкер посмотрел на него, словно хотел что-то сказать, но, так и не сказав ничего, коротко кивнул головой, развернулся и двинулся вперед.

Примерно через два часа, измученный и утомленный отряд подошел к подножию холма, за которым, судя по полученным данным, должны были находиться остатки разбившегося вертолета…

Сам холм без признаков растительности, как и земля рядом, был разбит, гол и неестественно округл. Словно появился он от взрыва наоборот и представлял собой антиворонку.

Отряд медленно поднимался на холм. Зубов шел последним, мысленно прикидывая, что с холма прекрасно простреливается вся прилегающая территория и что сюда надо поставить одного автоматчика. Шесть человек уже стояли на плоской вершине, когда Зубов, предвкушая окончание пути, выбрался, наконец, из-под склона и посмотрел вниз, туда, где на травянистой равнине должны были находиться остатки некогда грозной машины.

Желтая иссохшая трава сплошным ковром устилала пространство на несколько километров вокруг. Холм выдвигался из лесного массива как полуостров, а кругом царила выжженая солнцем степь. Ни воронки, ни вывороченных кусков земли, ничего, что нарушало бы тускло-желтое однообразие. Вертолета не было, и быть не могло – ни единого признака случившейся недавно катастрофы не было. Зубов почувствовал себя обманутым. Что же теперь делать, как случилось, что лучшие спецы округа смогли так ошибиться?

Объявив привал, капитан задумался. Перед самым отлетом, эмиссар дал ему письмо, которое приказал открыть не раньше, чем после обследования района катастрофы. Сейчас был тот момент, когда письмо могло ему что-то подсказать. Ведь обследовать-то оказалось нечего.

Пальцы предательски дрожали, когда он начал доставать письмо из-под камуфляжа. Бумага рвалась очень долго, видимо, не решаясь расстаться со своей тайной. На удивление, внутри достаточно пухлого пакета было только две страницы машинописного текста. Окинув взглядом расположившихся неподалеку людей, молчаливо разглядывающих окрестности, Зубов погрузился в чтение:

''Совершенно секретно.

Доступ уровня 2А.

ВНИМАНИЕ! Лично для капитана Зубова.

“Алексей! Если ты умеешь выполнять приказы, то место катастрофы уже изучено профессором, и он может достаточно точно сказать, существуют ли известные ему искажения в той точке, где вы находитесь. Я не буду вдаваться в подробности, но ты должен кое-что знать, потому попробую немного объяснить ситуацию. Недалеко от вас сейчас находится район под названием “Центральная Низина”. Это бывшее месторасположение группы военных лабораторий, в смысле работы которых тебе лучше даже не догадываться. Много лет назад там случились странные вещи, и само рождение Зоны иногда связывают с тем временем.

Зубов прервался и, досадливо морщась, еще раз перечитал последнюю фразу. “Да что они там, с ума все посходили?” – подумал он, проводил глазами Корочкина, который уже поколдовал над какими черными ящиками, извлеченными из рюкзаков спецназовцев, и медленно шел теперь вниз по склону в сопровождении бдительного Звяги.

У капитана медленно отвисла челюсть. Он еще раз перечел последний абзац. “Превентивный удар” - так и написано, никаких сомнений. Он взял в руки второй листок:

Зубов криво усмехнулся, пытаясь представить, где именно сейчас надо искать Иванова и снова углубился в чтение:

Прочитав письмо, Зубов надолго задумался. Судя по тому, что он прочитал, выходило, что все затеяно ради одной цели.

- Хвост! - позвал командир сталкера.

Тот, словно ожидая слов командира, моментально появился рядом, словно призрак, бросая тень на разорванный конверт, который Зубов посыпал термическим порошком и поджег.

Конверт в одно мгновение, превратился в огненного элементаля. Хвост терпеливо ждал, пока Зубов закончит свои манипуляции. Наконец капитан поднял глаза и спросил:

- Где находится ‚Центральная Низина’?

Хвост побледнел, и что-то сдавленно булькнул.

Это… в…там… в квадрате… - наконец смог выговорить он и замолчал, но Зубов ждал и Хвосту пришлось заканчивать свое выступление: – в… Е-18.

Зубов молчал. Круги начинали замыкаться, и все становилось на свои места. Зачарованный квадрат. Место куда так хотели уйти люди эмиссара и, в конце концов, ушли, место, которое так хотели обойти сталкеры и над которым темнело небо в сполохах бесноватого пламени. Люди эмиссара просто выполняли свой приказ, а изменение Зубовым маршрута отряда спутало им все планы. Но что делать теперь?

- Профессор, - позвал Корочкина капитан, - я хотел бы с вами поговорить.

- Да?, - вопросил профессор, нелепым движением запястья поправляя свои очки, и глядя на Зубова отсутствующим взглядом. - Вас что-то интересует? Я почти закончил измерения и смогу через пять минут дать свое заключение. Хотя мне бы хотелось, конечно, все-таки найти обломки машины.

- Мы поговорим об этом чуть позже, - нетерпеливо сказал Зубов, - помните, перед нашим маленьким выяснением отношений с Петровым, Вы упомянули что-то о разговоре…

- Я забыл! - возопил профессор, - точнее просто боялся, что не так понял и… Я виноват!.. Эти ублюдки, хотят нанести ядерный удар по Зоне… Я… я многого не слышал, но мы должны их остановить. Иначе… они погубят и себя и нас всех… - от, волнения профессор немного охрип, но, тем не менее, продолжал говорить уже более внятно:

- Понимаете…. Конечно же, я узкий специалист, который занимался моделью прототипа, но… основная моя работа была именно в исследовании Зоны и сил, которые там есть. Я знаю такого интеллектуала, я даже не побоюсь сказать гиганта мыслей, теоретика и практика – Казарина… Конечно, очень жаль, что он не смог работать с нами, но… - профессор сам себя перебил, - я сбиваюсь. Просто в Зоне при всей ее сложности и непостижимости для простого человеческого ума структура связей и полей очень слаба, и любое, достаточно слабое со стороны космических сил вмешательство, может повредить, или, что еще страшнее, разорвать эти связи, изменив наш мир совершенно непредсказуемым образом… Ну зачем им это? К чему все эти военные игрушки? Опять им нужен полигон для ядерной забавы!

Наконец-то профессор замолк, дабы набрать воздуха в грудь и Зубов сумел вклиниться в этот словесный ураган:

- Профессор, я ничего не понял из того, что Вы только что тут наговорили. Значит, атомный удар и будет той самой слабой силой, которая сможет разорвать ваши связи? Означает ли это, что без особой надобности ничего взрывать здесь не стоит?

Корочкин яростно затряс головой и его волосы танцевали на голове странный воздушный танец:

- И при особой надобности, которой я в данный момент не наблюдаю, стоило бы еще десять раз, да-да, именно десять раз подумать! Как бы все ваши необходимости не оказались полной ерундой по сравнению с тем, что тут может произойти!

- Скажите, профессор, - решил идти до конца Зубов, - мне известно о том, что Вы должны сделать заключение о наличии в этом месте, - он широко обвел рукой вокруг себя, - каких-то изменений. Вы нашли их?

- Нет, голубчик, все в норме! Наша миссия, можно сказать, завершена и можно спокойно отправляться домой. Только покажите мне, наконец, где же все-таки остатки вертолета! Что-то я их пока не вижу.

Зубов еще раз подивился рассеянности профессора, но занимаемый своими мыслями, промолчал.

- А чего тут видеть? – встрял Звяга. – Нету тут никаких обломков, профессор. Не падал тут вертолет.

- Но как же…, - пролепетал Корочкин. – Ведь все было зафиксировано… Хотя…

Он замолчал, погрузившись в свои мысли.

- Но это все меняет, - сказал он, наконец, посветлев лицом. – Это значит, что зря мы так волновались. Ничего из того, чего мы так боялись – не случилось. Все сводится к центральной точке возмущений…

Зубов не слушал Корочкина. Перед ним в полный рост встала новая проблема. Все шло к тому, что люди эмиссара собираются выполнить свое задание, а поскольку остановить их будет некому – они все-таки произведут подрыв своего заряда.

Но как же ядерный взрыв? При всей их объемистой поклаже, не могли они тащить на себе ядерный заряд. На что же они надеются, и не напутал ли чего растерянный профессор? Хотя странная реакция Петрова на слова профессора, говорила обратное.

Капитан ругал себя последними словами, за то, что не спросил профессора о причине скандала и странных словах, с которых все началось. Возможно, тогда все можно было бы еще решить, а теперь? Искать группу Иванова было практически невозможным делом.

Тут в голову Зубова пришла сумасшедшая мысль.

- Профессор, что было источником питания в той старой лабаротории в Центральной Низине? Вы должны это знать! – почти закричал Зубов.

- Я… конечно, им занимался, но… это секретная информация, и…я не… уверен, что вы имеете право знать ее.

Зубов внутренне зарычал на себя и на ту систему, ярым сторонником которой, до сегодняшнего момента, был. Он взял себя в руки и начал с начала:

- Профессор, я не прошу выдавать мне военные тайны… Мне… нужно… Стойте… Я задам вам только один вопрос, а вы мне кивнете головой: да или нет, - увидев облегчение в глазах Корочкина, он глубоко вздохнул и спросил:

- Там было что-нибудь сравнимое по мощности с ядерным зарядом?

Для Зубова все замерло и медленный кивок профессорской головы, словно подписывал ему смертный приговор. Действительно, зачем все тащить с собой, если все есть на месте?

Слишком просто. Что-то было не то, и он это понимал. Но времени на раздумья уже не было. Вперед. Или они будут первыми или… Что будет “или”, Зубову очень не хотелось думать.

- Мы должны идти туда, - сказал он твердо. – Подъем! Пять минут на сборы.

Профессор, пробормотав что-то вроде: “Отлично, посмотрим, что там осталось”, взялся паковать свои коробочки. Лейтенанты первыми двинулись с холма в сторону, уже откровенно темнеющего, неба над квадратом Е-18. Небо, словно наблюдая за людьми, что шли по пустой и давно уже мертвой земле, брызнуло дождем и разразилось молнией.

…Квадрат E-18 с каждым пройденным метром становился все ближе и ближе, двухцветное свечение сильнее, а странное отчаяние начинало жадно облизывать души людей.

Шли почти в сумерках, хотя до захода солнца, судя по часам, было еще далеко. Низкое сумрачное небо давило сверху как большое одеяло и только редкие молнии, вспарывая серую влагу тяжелых туч, освещали разом искореженный лес и редкую цепочку людей, медленно пробирающихся через бурелом.

Сталкеры в сам квадрат поначалу идти отказались наотрез. Задание свое они выполнили, по кратчайшей дороге обещали вывести отряд к блокпосту еще до завтрашнего обеда и объясняли Зубову, что соваться в Е-18 – верный признак психической несовместимости с жизнью.

- Капитан! – наседал на Зубова Хмырь, и его обычно хмурое широкое лицо выражало досадливое непонимание тупого офицера, не замечающего очевидных вещей. – Я не буду Вам рассказывать, что такое Зона. Мы прошли почти без препятствий потому, что знали куда идем и тщательно выбирали маршрут. Но там, в этом чертовом квадрате, совсем не то. Если бы даже месяц назад мне предложили бы туда пойти – я бы отказался. Слишком там опасно. А сейчас сами же видите, что там творится! Это – безумие.

- Мы должны найти Иванова и его людей, - терпеливо отвечал Зубов. – Иначе случится кое-что пострашнее, чем сборище аномалий и мутантов. Тебе не показалось, что эти люди с самого начала вели себя так, словно не собирались возвращаться?

Хмырь мрачно смотрел на него, понимая, что ответа на риторический вопрос и не требуется. Хвост подошел поближе и жадно ловил каждое слово, изредка с надеждой в глазах поглядывая на своего товарища. Лейтенанты спокойно курили поодаль, даже не пытаясь обсуждать приказы командира. “Приказ есть приказ” – было написано на их почти безмятежных лицах, и Зубов очередной раз подумал о том, что эти молодые парни – его единственная опора и надежда. Его личная сила, его стая, слепо и уверенно идущая за своим вожаком.

- Давай по-простому, - сказал Зубов Хмырю уставшим голосом. – Я не буду принуждать вас обоих идти с нами. Но мы-то пойдем обязательно. И если мы не дойдем – а это очень вероятно без вашей помощи, как вы сами понимаете – Иванов устроит веселую вечеринку, после которой на нашей милой планете может стать много сталкеров и мало нормальных людей. Впрочем, вы этого не увидите, и никто в радиусе сотни километров об этом, скорее всего, тоже не узнает. Я достаточно ясно выражаюсь?

Корочкин немедленно подтвердил каждое сказанное Зубовым слово и его авторитет неожиданно оказался решающим в этом споре. Происходящее было более-менее понятным, будущее мрачным, а перспективы – пугающими. Но сталкеры умели держать удар, и после недолгого перешептывания и рисования каких-то линий на земле, сказали, что готовы вести группу и даже прикинули маршрут.

Профессор теперь шел впереди, вместе со сталкерами, которые, распотрошив свои рюкзаки, увешались массой датчиков и приборов, а Корочкина попросили помочь им в контроле какого-то Z-вектора динамической сингулярности. Тот с энтузиазмом тут же извлек на свет полупрозрачный цилиндр и короткими разъяснениями вверг обоих сталкеров в завистливое мычание. Как понял Зубов, прибор профессора превосходил все, что когда-либо видели адепты Зоны.

Лес все больше напоминал передний край фронта в условиях ежедневного коврового бомбометания. Вывороченные с корнем деревья чередовались с деревьями обугленными, трава то пестрила черными разводами какой-то грязи, то желтела неестественно яркими красками, а то вдруг приобретала свой обычный, естественный цвет, но при этом была твердой и рассыпалась под ногами в тонкую пыль. Понемногу даже светлело из-за того, что стоящих деревьев становилось все меньше и меньше.

Сталкеры шли совсем медленно и постоянно сверялись со своими приборами. Оба стали похожи на диковинных роботов, случайно попавших в этот зачумленный лес. На плечах, груди, бедрах каждого из них теперь горели синие, зеленые и красные огоньки, иногда раздавался резкий писк и тогда они останавливались, тыкали в угрожающем направлении своими трубчатыми щупами и советовались с Корчкиным, который шагал немного поотстав и тоже что-то мудрил со своими приборами.

За профессором неотступно следовал Звяга, и за топотом ученого легкие шаги лейтенанта были практически не слышны.

Звяга смотрел вправо, а следовавший за ним Зубов – влево. Замыкавшие колонну Шиш и Филин также смотрели в разные стороны, ощупывая внимательными взглядами каждый метр окружающих развалин леса.

Сталкеры объяснили все недвусмысленно: маршрут неизвестен, активность аномалий – повышена, что происходит – неясно, поэтому нападение мутировавшего зверья или, что еще хуже, контроллера со стаей зомби – дело почти гарантированное. Это только вопрос времени. Поэтому патроны были досланы в патронники, предохранители – сброшены и каждый получил свой сектор обзора.

Вдруг Хмырь поднял руку и замер. Синхронно с ним замер и Хвост, а спустя пару секунд профессор ткнулся ему в спину своим прибором и только тогда оторвал взгляд от шкалы.

Оказалось, что внимание опытного сталкера привлекли бурые пятна крови на траве, цепочка которых тянулась слева направо и уходила в нагромождение веток, бывшее когда-то густым кустарником. Какое-то живое существо не очень давно прошло здесь, теряя кровь и последние силы. Хмырь опустился на колени, ощупал пальцами длинные борозды в сухом грунте и некоторое время разглядывал сломанные ветки высохших кустов.

- Слепой Пес, - сказал он спокойно, констатируя факт. – Раненый Слепой Пес пришел оттуда, - он ткнул рукой в беспалой перчатке вперед по ходу движения отряда.

Постояли некоторое время, вглядываясь в серые неподвижные силуэты останков деревьев, слушая тихое шуршание ветра в сухих ветках, но так ничего не разглядев, двинулись дальше. По тревожным взглядам Хмыря и Хвоста, Зубов понял, что сталкеры напуганы.

Деревьев становилось все меньше, черные тучи все ниже опускали свои крылья, и сумеречный ландшафт всеобщего разрушения и смерти наводил тихую тоску. Дорожка кровавых следов периодически пересекала путь, и всякий раз сталкеры останавливались и разглядывали форму и размер пятен. В одном месте животное явно некоторое время лежало, и кровь засохла большим пятном с остатками шерсти и следами крупных когтистых лап, хорошо различаемыми даже неопытным взглядом.

- Стреляли в собачку, - сказал Хмырь, набирая сгустки крови в металлическую гильзу анализатора и закручивая колпачок. Зубову показалось, что Хвост облегченно вздохнул.

- Люди эмиссара? – полуутвердительно спросил капитан, наблюдая, как проба собачей крови погрузилась в прибор, а сталкер колдует над сенсорами управления.

- Скорее всего - да. Какой дурак еще сейчас сюда полезет? – Хмырь криво ухмыльнулся собственным словам. – Хотя возможны и варианты. Зона – непредсказуема и не только человек здесь носит автомат.

Об этом Зубов тоже слышал. Что есть будто бы в Зоне монстры, способные стрелять из готового к бою оружия. Верилось в это слабо, но чего в Зоне не бывает?

Вскоре сквозь черные обрубки стволов бывшего леса показались края глубокого оврага. На другой стороне деревьев сохранилось значительно больше и стояли они плотной стеной, поэтому рассмотреть, что там ожидает их дальше, не было никакой возможности. Овраг далеко тянулся вправо и влево и Зубов принял решение перебираться на другую сторону здесь.

Сталкеры несколько минут бросали вниз ветки и камни и, наконец, Хвост первым двинулся вниз по склону. Хмырь следил за товарищем в бинокль, положив автомат удобно под руку, Филин перевесил свой короткий пистолет-пулемет за спину и расчехлял винтовку, Звяга и Зубов разошлись в стороны на десяток метров, прикрывая отряд с флангов, а Шиш смотрел за тылами.

Неизвестно почему, всем стало тревожно. Даже профессор оторвался от своих приборов и достал откуда-то из-за пазухи маленький монокуляр, снабженный впрочем, набором спектральных фильтров.

На склонах оврага с обеих сторон сохранилось много живого кустарника и травы, поэтому Хвост быстро скрылся из вида и только изредка мелькал своей косынкой меж веток да коротко свистел, сообщая, что у него пока все в порядке.

- Следущий, - сказал Хмырь через несколько минут, прислушиваясь к успокаивающему свисту снизу.

Зубов показал пальцем на Звягу и тот послушно скрылся под склоном. Потом пришла очередь профессора, и он долго сползал вниз, цепляясь руками за ветки и вызывая этим раздраженные гримасы Хмыря.

Когда Зубов, оставив наверху Шиша, спустился сам, все кроме профессора разглядывали воду в небольшом ручье, струившемуся по дну оврага.

- Что случилось? – с трудом переводя дыхание после спуска, спросил Зубов.

- Кровь, - коротко ответил Хмырь, глядя в показания анализатора. – Где-то выше по течению состоялась неслабое избиение Слепых Псов. Все правильно, в таких вот оврагах они и любят устраивать засаду. Скорее всего, люди эмиссара показались Слепым Псам лакомой добычей.

Вода в ручье была розовой и такие же розовые разводы разбежались по прибрежной белой гальке.

- Командир! – раздался сверху крик Шиша. Зубов коротко ругнулся – он совсем забыл про последнего человека наверху.

- Спускайся! – крикнул он, задрав голову вверх, но Шиш уже рушился сверху, не столько сбегая, сколько падая сквозь кусты и траву. Было похоже, что спецназовец просто спасался бегством от неведомого противника. Пять стволов немедленно уперлись в небо, весь край оврага оказался под прицелом, но ничего, заслуживающего внимания, не происходило.

Шиш тем временем умудрился перекатиться на ноги и весь в обрывках травы и листьев выбежал к воде.

- Командир! – просипел он, по привычке пытаясь вытянуться в строевую стойку перед капитаном. – Там кто-то есть! Он следил за нами! Я услышал звук, пошел справа, а он там… смотрит… Это не зверь, я не стал стрелять, я…

- Молчать! – жестко сказал Зубов, и Шиш заткнулся, продолжая испуганно глядеть на командира. – Остынь, потом расскажешь.

Особист понимал, что отряд находится на грани паники. Вон как скалится Звяга, водя стволом вдоль края оврага, а сталкеры, кажется, и вовсе струхнули.

- Так, слушайте меня внимательно, - четко проговорил Зубов, хотя легкий суеверный ужас потихоньку взялся и за него. – Мы должны найти группу Иванова и пойдем сейчас вверх по ручью. Чтобы там не увидел Шиш – этому существу все равно понадобится время, чтобы спуститься по склону, и тогда мы его сможем встретить. Хмырь, Хвост, вперед! Профессор – за ними! Шиш – наблюдение за левым берегом, Филин – за правым, Звяга замыкающий!

Метров через двести Зубов отстал, вытащил бинокль и осмотрел край оврага над тем местом, где они только что стояли. На секунду ему показалось, что в сумерках мелькнули две яркие зеленые точки, но, сколько он потом не всматривался – так больше ничего и не увидел. Догоняя отряд, особист думал о том, что почти разучился бояться, привыкнув к мысли о неизбежности смерти, но вкрадчивый ужас, что бежал сейчас мурашками вдоль позвоночника не был страхом перед дамой с косой.

Обрывистые стены оврага наполовину закрывали небо и казалось, что отряд идет по гигансткой трубе. Под ногами чавкала грязь, сталкеры стали похожи на две новогодние елки, весело сверкающие гирляндами разноцветных огоньков, а тьма впереди и сзади сгустилась настолько, что, казалось, сама ночь решила опуститься пораньше на землю и теперь гнала отряд как стадо испуганных животных.

Зубов привычным усилием воли отогнал незваные мысли прочь, удивляясь, как на него самого повлиял бессвязный рассказ Шиша, и погружаясь целиком в насущные заботы. Ночевать, конечно, лучше за пределами Е-18, но ситуация может развернуться по-всякому.

Дно оврага постепенно поднималось вверх, обрывистые берега становились все ниже, и стало заметно светлей. Люди приободрились и зашагали быстрй. Левый берег был все так же покрыт стеной искореженных деревьев, но теперь по нему уже можно было подняться без особых проблем.

Впереди овраг делал поворот и сталкеры ушли вперед на разведку, предложив Зубову двигаться помедленней. Вскоре послышался знакомый свист и отряд двинулся дальше, огибая выступ скалы и скользя по мокрой глине, сменившей гальку по берегам ручья.

За поворотом овраг резко раздался в стороны, образуя нечто вроде разлива ручья с большими выступами скальных пород по склонам.

На широкой каменной плите сидел Хмырь, а Хвост осторожно бродил между белыми собачьими телами, в беспорядке лежащими в воде и на склонах оврага. Десятка три собачьих трупов исправно подкрашивали воду ручья в красный цвет, а вокруг были видны следы обуви и россыпи стреляных гильз.

- Вон там, - сказал Хмырь подходящему Зубову, - люди эмиссара спустились к воде, а тут, тут и вон там - он показал пальцем на три места за камнями и в кустах, - Слепые Псы ждали их в засаде. Только не по зубам добыча оказалась. Похоже, что люди эмиссара вышли из боя без потерь и ушли вон туда.

Зубов озабоченно посмотрел на другой берег, куда показывал пальцем Хмырь, и снова опустил взгляд к месту боя.

- Сколько времени прошло, как мыслишь? – спросил он у Хмыря и помахал рукой профессору, которого чуть раньше оставил со Звягой позади.

- Думаю, часа четыре. Иначе не кровили бы уже собачки в ручеек.

- Если по их следу пойдем – быстрее получится?

- Конечно быстрее, - уверенно сказал Хмырь. – Аномалии за несколько часов да без Выброса не рождаются.

- Вот и отлично, - Зубов почувствовал прилив уверенности в том, что все начало налаживаться. – Думаю, стоит отдохнуть да перекусить перед последним рывком.

Перекусывали наспех сухими пайками тут же на каменных плитах. Тучи продолжали угрюмо посверкивать молниями, но звуков грома не было слышно – видимо разряды шли слишком далеко. Резкий порыв ветра вдоль русла оврага принес запах влаги и чего-то паленого.

Отряд уже двинулся к склону, вытягиваясь в привычную цепочку, и вдруг резкий толчок потряс окрестности. Профессор упал набок, увлекаемый вниз рюкзаком и прижимая к груди хрупкий цилиндр, остальные удержались на ногах. По ошарашенному лицу Хмыря Зубов быстро сориентировался, что происходит что-то неправильное и, подхватив Корочкина под руку, скомандовал:

- Быстро, все наверх, потом будем разбираться!

Еще один толчок сдвинул с места несколько камней с обоих склонов и вниз заструились дорожки мелкой гальки и песка. Люди рванули вверх по склону, подгоняемые животным инстинктом, уже почуявшим то, чего не слышали пока уши. Зубов со Звягой почти тащили вверх Корочкина. Они добрались до края и остановились, переводя дух.

А снизу, в белых бурунах, гремя камнями и сокрушая все на своем пути, вниз по течению ручья рвался бушующий поток жидкой грязи. В один момент он смыл трупы Слепых Псов и затопил большую часть ложа оврага. Страшный грохот переворачиваемых камней и булькающей воды заглушил все остальные звуки.

- Откуда это?! – закричал Зубов на ухо Хмырю. – Здесь где-то было озеро?!

- Нет! – заорал в ответ Хмырь. – Не было ничего! Но это Зона! Надо уходить и быстро!

Зубов махнул рукой, показывая всем, что надо двигаться дальше, сделал несколько шагов вперед, увидел перед собой полупрозрачную черную стену чего-то похожего на туман, хотел остановиться, но по инерции проскочил ее и оказался с другой стороны.

В ушах появился легкий звон, а все тело пронзила высокочастотная вибрация, словно стал капитан на мгновение излучающим модулем ультразвуковой пушки. Глаза мгновенно набрякли, как после долгого и утомительного чтения, а в желудке поселился холодный комок.

Зубов замер, пытаясь разобраться со своими ощущениями и не сразу стал понимать, что в окружающем ландшафте произошли странные перемены. Сразу сложно было понять, что именно не нравится, и без того озабоченному подсознанию, но окружающий мир был совсем не таким, каким должен был быть, и это было слишком очевидно.

Рефлексы работали быстрее головы, поэтому, когда первый шок прошел, Зубов обнаружил себя стоящим на одном колене с готовым к бою автоматом. Все мышцы были напряжены: белые от напряжения пальцы готовы были раздавить цевье, спина и шея превратились в единую стальную дугу, щека почти впечаталась в приклад, ноги – только тронь и бросят тело в сторону. Видимо, тело без присмотра разума нашло свой способ реагировать на непонятную угрозу.

Глубоко вздохнув, Зубов опустил автомат, медленно поднялся, сбрасывая ужасное мышечное напряжение, и осмотрелся.

Вместо вполне привычного уже, изломанного леса, вокруг простиралась всхолмленная равнина. Серо-зеленые цвета уступили место буро-желтым: под ногами песок да жухлая трава. Остатки деревьев были видны и здесь, только было их очень мало, словно прошло уже очень много времени с тех пор, как в этих местах что-либо росло. Словно гнилые зубы торчали они трухлявыми пеньками то здесь, то там, оставляя тоскливое понимание, что все в мире тленно. Огромное пространство, заслоняемое раньше лесом, теперь развернулось во всю свою необъятную ширь, небо, казалось, поднялось, перестало давить, но стало еще чернее и блестело из угрожающей, почти ночной темноты просверками глаз-молний.

Справа и слева слабо шевелились люди. Корочкин вообще лежал навзничь, по-прежнему крепко сжимая в руках свой хрупкий прибор, а сзади, хорошо видимая по контрасту с желтой равниной, чуть заметно мерцала черная стена, через которую они только что прошли.

Под землей прошел гул, ноги ощутили усиливающиеся колебания, и тут словно кто-то ударил снизу, потом еще и еще, заставляя все вокруг содрогаться, а сверху разливалось синее сияние бесконечных разрядов молний.

Все успокоилось разом. Только что бушевали совсем низко ветвистые разряды и подземное чудовище рубило снизу поверхность исполинским топором, и вдруг как-то сразу наступила тишина, а тучи втянули свои сверкающие когти.

До края горизонта лежала спокойная бугристая равнина, сзади подрагивала черным светом пленка-стена, с едва заметным сквозь нее буреломом над краем оврага, над головой клубилось и шипело измученное небо, а где-то там, впереди, неумолимо двигалась к бесполезной, но смертоносной цели, группа Иванова.

- Подъем! – хрипло каркнул Зубов, с трудом шевеля саднящим языком. – Хвост, ко мне!

Сталкер, до того приводивший в чувство Хмыря, резво поднялся на ноги и в несколько шагов оказался рядом.

- Я так понимаю, - медленно сказал Зубов, - ничего подобного ты раньше не видел и даже не слышал?

Хвост медленно покачал головой, и капитан заметил странную отрешенность взгляда сталкера. Словно тот, пережив сильнейший шок, уже попрощался с жизнью и существовал теперь в этом мире по инерции.

Зубов отвернулся от бесполезного в данный момент человека и подошел к профессору. Тот уже сидел, поддерживаемый Звягой, и в первый момент Зубов решил, что ученый просто сошел с ума.

- Любопытненько, - бормотал профессор. – Лямбда три по гауссиане – не подходит. Но тогда это…, - он посмотрел на Зубова бессмысленным взглядом. – Тогда это повторение процесса, цикличность! Вы понимаете, что это значит?!

Капитан отрицательно помотал головой и успокаивающе сказал:

- Мы обязательно разберемся, что это означает, профессор, а покамест нам нужно идти дальше. Звяга!

Спецназовец понимающе кивнул, подхватил Корочкина под мышки и поставил на ноги. Тот что-то продолжал объяснять, но на него продолжали методично вешать рюкзак, приборы, приладили кое-как на нос, свалившиеся было, очки, затянули все ремни и перешнуровали обувь.

- Потом, потом, Андрей Константинович, - терпеливо говорил Зубов на все протестующие вопли. – По дороге объясните.

Шиш и Филин щелкали, проверяя, оружием, Хмырь, проблевавшись, поднимался на ноги, Хвост понуро тащил на спину свой мешок и автомат. Звяга ободряюще хлопнул по спине Корочкина, как бы говоря, что клиент готов, да не рассчитал силу, и профессор замолчал на полуслове.

- Становись! – скомандовал Зубов.

Через несколько минут отряд снова вытянулся в редкую цепочку, уходя от черной стены.

Сталкеры быстро нашли следы группы эмиссара и теперь быстро вели отряд в нужном направлении, почти не проверяя дорогу. Хвост по-прежнему выглядел жалким и сломанным, но приказы выполнял, а ничего другого от него и не требовалось. Зубов дал себе слово, что по возвращении на базу лично займется устройством парня в лучший госпиталь к хорошим мозговедам и выбросил до времени эту проблему из головы.

Встречный ветер нес с собой запах озона и еще чего-то свежего, песок под ногами был плотным и совсем не мешал идти, но все же что-то было не так. Странное ощущение не покидало Зубова, ощущение, что стоит отвернуться – и все сразу исчезает, и нет там ничего, кроме черной пустоты. Вроде бы вот она, земля под ногами, вот трава – капитан на ходу нагнулся и сорвал короткий плоский стебелек – вот камень и если поддеть его ногой, он ощутимо стукает в ботинок всей свой твердой материальностью, да только чего-то не хватает, чего-то такого, что и непонятно как объяснить.

Хотя объяснение имелось, и безо всякой чертовщины. Усталость, стресс, страх перед неизвестным, смерть одного из подчиненных. Необходимо было замкнуть все мысли только на поиске группы Иванова. А уже на базе можно будет дать волю всем страхам и печалям.

Он достал бинокль и на ходу стал осматривать окрестности. Встроенный дальномер честно крутил зеленые цифры, автофокусировка подстраивала четкость изображения, компенсатор не давал картинке дергаться при случайном вздрагивании руки, но и в это чудо современной техники было видно только все те же буро-желтые холмы, да редкие черные пеньки. Правда в какой-то момент Зубову показалось, что по склону одного из холмов проскочила длинная красная искра, но, сколько он не вглядывался потом в это место, так больше ничего и не увидел.

Профессор снова сделал попытку пуститься в научные рассуждения, но капитан предложил ему потерпеть до следующего привала:

- Честное слово, профессор, обстановка не располагает. Вот сядем, перекурим и все разом Вас послушаем.

Люди устали. Это было заметно по осунувшимся лицам и чуть замедленным, скованным движениям, но Зубов твердо решил делать очередной привал не раньше, чем через полтора часа.

Сам он тоже уже тяжелее шевелил ногами, но привычным усилием воли гнал прочь ощущение усталости. Шел легко и любовался предзакатным солнцем, зелеными полями, радовался пению жаворонка в небе, а увидев холодный ручей с чистейшей водой, с удовольствием напился и умылся. Навстречу тени от его лица из глубины ручья приплыла рыба и внимательно смотрела ему в глаза, а потом шевельнула толстыми губами и попросила закурить.

Зубов очнулся. Он по-прежнему шел за профессором, сзади были слышны монотонные шаги Филина, а горло совсем пересохло и хотелось нестерпимо холодной воды. Грезы на ходу – плохой признак. Слишком много вместил в себя этот день, вот голова и дает понять, что так с организмом обращаться не следует. Зубов достал флягу и вяло похлебал теплой, чуть отдающей металлом воды.

Хвост, шедший перед профессором, вдруг слабо вскрикнул и присел, закрывая голову руками. Отряд мгновенно ощетинился стволами, тревожно уставившимися в клубящееся небо, но ничего не было видно, а Зубов, склонившись к Хвосту, обнаружил, что тот просто уснул на ходу и теперь растерянно хлопает тусклыми глазами.

- Ты чего, Хвост? – спросил Зубов, подхватывая сталкера под локоть и помогая подняться.

- Да почудилось, - чуть слышно шевельнулись в ответ губы. – Самолет на меня падал. Прямо на мою голову.

- Так ты не спи больше, - по командной привычке ворчливо сказал Зубов, прекрасно понимая, что ничего тут от сталкера не зависит – просто человек перешел через тот рубеж, когда ему уже все равно. – Филин! Отвечаешь за Хвоста. Если будет спать – разбудишь.

Он усмехнулся, давая понять, что последняя фраза – шутка и приказал продолжить движение.

А потом Зубов плавал в море. Теплая вода приятно струилась по телу, когда он сильными гребками приближался к песчаному берегу. Сквозь прозрачную воду было хорошо видно ровное, плавно уходящее вниз дно и мелкую рыбешку, игриво резвящуюся между редких камней. Он перевернулся на спину и окунулся в бесконечный океан бездонного неба. И заснул.

И проснулся, споткнувшись о камень. Чуть впереди на коленях стоял профессор и по лицу его блуждала блаженная улыбка. Сталкеры сидели, спинами друг к другу, вниз лицом лежал Звяга. Сам Зубов тоже никуда не шел, а просто сидел, опершись на обе руки.

Подошли Шиш и Филин, оба бледные, с одноразовыми инъекторами в руках.

- Товарищ капитан, - сказал Шиш, склоняясь к нему. – Похоже, здесь что-то распылено в воздухе. Анализаторы ничего не показывают, но галлюцинации были уже у всех, а сейчас вон и вовсе разморило…

- Да, конечно, - Зубов оперся на плечо Шиша и поднялся на ноги. – Надо было мне сразу об этом подумать. Наверняка штучки Иванова и его людей. Давай, коли.

Он подставил руку и Шиш прямо через ткань рукава вколол капитану дозу чистящего кровь и мозги препарата. Названия Зубов не помнил, но хорошо помнил одноразовые инъекторы и строгое предупреждение лекарством этим не злоупотреблять. Наркоманство, одним словом. По телу побежала жаркая волна, сознание словно вышло из спячки и все вокруг стало предельно четким и ясным.

- Так, давайте, колите остальных и в дорогу. А Иванову я это еще припомню.

Через пару минут вокруг Зубова стояли бодрые, почти отдохнувшие люди, а Зубов объяснял положение дел. Даже Хвост теперь выглядел почти, как и раньше, а профессор так и вовсе имел вид торжественный и, несмотря на задумчивый вид, внимательно слушал капитана.

- Всем надеть фильтрующие маски – может быть это поможет, следите друг за другом и при первых признаках галлюцинаций – дайте знать мне. Вещество, какое бы оно ни было, не может быть распылено повсюду, скоро зона его действия должна кончиться. Звяга, помоги профессору с респиратором. Все, считайте, что поступила команда “газы”.

Звяга вытащил из сумочки на поясе профессора пластиковый сверток и принялся ловко разворачивать в небольшую полумаску с боковыми цилиндрическими утолщениями.

- Это профессор, - говорил он, ловко пристраивая сложно изогнутый кусок мягкой пластмассы на лицо Корочкина, - фильтрующая полумаска с частично независимым питанием. Частично – потому, что это не акваланг, конечно, но свой запас воздуха у нее все же есть. Вот в этом выступе помещается поглотительный патрон, в этом – кислородный. Вот этот датчик мы крепим на шею и теперь за Вашим самочувствием, масочка наша сама будет приглядывать. Мож, когда и кислороду подбросит. За хорошее поведение.

Звяга говорил все это быстро, в шутливом тоне, продолжая ловко пристраивать маску, но Корочкин слушал его все с тем же серьезно-торжественным видом, словно не респиратор получал, а государственную премию.

- Здесь, - продолжал Звяга, - находится звуковая мембрана, для того, чтобы Вы могли внятно излагать свои научные мысли и даже в таком наряде сумели разгромить всех своих ученых оппонентов. Если они, конечно, здесь найдутся.

Звяга уже откровенно смеялся, и Корочкин тоже, наконец, заулыбался, закивал головой и что-то уже хотел сказать, но в этот момент Звяга закрыл ему рот маской и натянул фиксирующий ремень. Профессор на секунду замер в нерешительности и Звяга, заметил это:

- Ну что же Вы профессор? Скажите же что-нибудь.

- Раз, два, три, проверка связи, - вибрирующим от мембраны голосом пробормотал ученый.

- Какая связь? – хохотал Звяга, натягивая свой респиратор. – Профессор, Вы не в танке.

- Спасибо, голубчик, - глухо донеслось из-под маски, над которой продолжали весело блестеть очки. – А вот научных оппонентов у меня, к сожалению, нет. Какие оппоненты у военного физика?

Маска закрывала нижнюю часть лица, а две короткие гибкие трубки с утолщениями на концах вставлялись в нос, превращая лицо в усатую устрашающую морду. В респираторах все стали похожи на каких-то пришельцев их других миров.

Зубов махнул рукой и цепочка людей вновь потянулась через желтую равнину. Впервые Зубов задумался о том, что же здесь произошло. Не было такой равнины на картах – он это точно помнил. Да и бывал он примерно в этих местах когда-то давно, ландшафт совершенно не соответствовал тому, что должно было быть здесь. Получалось, что за несколько лет Зона полностью все изменила здесь. Правда, неясно было, почему такие изменения стали заметны только после прохождения черной стены-пленки.

Через полчаса, очередной раз оглядывая окрестности в свой бинокль, Зубов заметил прямо по курсу черную трубу, направленную прямо в черное небо, а немного левее - какие-то развалины. Он подозвал Хмыря и дал ему бинокль.

- Это и есть наша цель? – спросил он у сталкера, проталкивая слова через мембрану.

- Сложно сказать, - прогудел в ответ тот. – Здесь все слишком сильно изменилось. Но Иванов ушел туда – это почти наверняка. Разрушенные дома – скорее всего лаборатория, а вот этой трубы я что-то не припоминаю.

Зубов кивнул и отослал Хмыря обратно.

Еще через полчаса трубу стало видно гораздо лучше. Угольно-черный ствол стоял, чуть накренившись в сторону, и в его вершину озверело били, прямые как палка, молнии. Отряд остановился. Профессор, как и Зубов, разглядывал непонятное сооружение в свой монокуляр.

- Постойте-ка! – промычал он через маску респиратора. – Смотрите, вон там! Это же кусок вертолетного шасси!

Палец профессора указывал в обширную впадину, чуть правее их маршрута. Зубов направил свой бинокль в ту сторону и действительно заметил характерную металлическую балку.

Корочкин уже шагал в том направлении, но капитан остановил его и отправил вперед сталкеров.

- Привал! – скомандовал он остальным, подождал, пока рюкзаки окажутся на земле, освободился сам от поклажи и назначил спецназовцам сектора наблюдения.

И только после этого, взяв с собой профессора, отправился следом за сталкерами. Всякое дело требовало теперь вдвойне осторожного подхода.

Корочкин немедленно обложился приборами, отогнал всех от искореженной железки, бывшей когда-то частью вертолета, и вообще сказал, чтоб его не трогали, пока он не разрешит.

Зубов послушно отошел на несколько десятков метров и показал сталкерам пригорки, на которых те должны были наблюдать за окрестностями и подать сигнал в случае каких-либо неприятностей. Сам капитан тоже занял точку наблюдения и сумрачно смотрел теперь на развалины и черную трубу.

Судя по часам, был поздний вечер. Но с тех пор, как они двигались по желтой равнине, освещение нисколько не изменилось. У Зоны, конечно, свои законы, но что здесь тогда служит источником света?

Глаза постепенно различали все больше деталей. Труба была толстая, судя по расстоянию до нее – несколько метров в поперечнике. Молнии, бившие в ее верхушку, похоже, не наносили ей никакого вреда. Вспышка, огненный палец щелкает по черной поверхности, но ни малейшего звука не доносится с той стороны и труба стоит себе, как ни в чем не бывало.

Позади Зубова кто-то стоял. Он явственно почувствовал это всей кожей и мгновенно покрылся липким потом от, мгновенно окутавшего все его существо, ужаса. Медленно, боясь спровоцировать нападение, он начал поворачивать голову.

Вокруг больше не было желтой сумрачной равнины. Равнина была серая.

Тонкая пыль, похожая на сажу, летела по воздуху, закручиваясь столбами и опускаясь на сотни и тысячи обломков боевых машин, разбросанных повсюду. Почему-то, продолжая поворачивать голову и испытывая жесточайший страх, Зубов умудрялся параллельно разглядывать окружающий мир и точно понимал, что перед ним поле боя. Причем после боя.

Обломки машин и трупы людей в защитных костюмах, похожих на средневековые рыцарские доспехи. Словно сошлись в неравной битве супер-современная танковая дивизия и тяжелая рыцарская конница времен Тевтонского ордена. Только коней нигде не было видно, да доспех был слишком технологичен для того времени.

Зубов уже видел, кто именно стоит за его спиной, но продолжал поворачиваться, словно и не владел уже своим телом.

Человек, или существо похожее на человека, пришел сюда ради него, Алексея Зубова – это было понятно. Доспехи при ближайшем рассмотрении уже не казались даже похожими на средневековые, но было в них что-то такое, из-за чего иначе, чем рыцарскими их и назвать-то было нельзя. Изогнутые по каким-то неведомым законам, они матово отблескивали глубоким черным блеском, а в том месте, где обтекаемость шлема нарушалась смотровой щелью для глаз, чернота была абсолютной. Словно не голова была под металлом, а маленькая Черная Дыра.

- Зачем ты здесь? – послышался в голове Зубова тихий голос. – Уходи, тебе здесь не место. Широкие грудные пластины доспеха не шевелились, и вся фигура была абсолютно неподвижной, но Зубов не сомневался в том, кому принадлежит этот тихий голос.

- Мы шли к черной трубе, - сказал он, словно оправдываясь, - а сюда я случайно попал. Да я просто сплю! – озарило вдруг капитана.

- Башня прокола, - сказал Черный Рыцарь. – Ты не спишь, ты можешь и здесь ее увидеть, вот она.

Он немного сдвинулся и на фоне бесконечного поля битвы, открылся вид на черный столб, знакомо торчащий в небо.

- Она – везде. Одни допустили ошибку, вторые эту ошибку исправят. Но это – не оправдание, - продолжал Черный Рыцарь и в руке его появился темно-синий шар. – Уходи, и не приходи сюда больше. В слудующий раз, я буду не таким любезным.

И без замаха метнул шар в грудь капитана. Страшным ударом Зубова бросило на спину. Прямо на желто-бурый песок.

Корочкин заканчивал свои измерения. Все сходилось. Информации, по такому маленькому обломку, удалось узнать не очень много, но кое-что было принципиально важным. Например, что разбился вертолет совсем не там, где предполагалось, более того, встал под сомнение и сам факт катастрофы. Очевидно было, что центром всех событий в последние дни здесь были развалины и труба, к которой они двигались. Видимо там и следовало искать разгадку пропавшей машины и двух пилотов. Впрочем, как и группу Иванова. В голову лезла какая-то чушь, все время что-то мерещилось, но профессору, поглощенному своей работой, было не до этого и только теперь он запоздало удивился собственным воспоминаниям о последних двадцати минутах. Выключив прибор, Корочкин поднялся с колен и повернулся в ту сторону, где последний раз видел Зубова.

Капитан неподвижно лежал на склоне пригорка лицом вверх, а в нескольких метрах от него кошмарное создание, похожее на помесь гиены с обезьяной, тянуло воздух черными ноздрями и осторожно водило в воздухе гибкой когтистой лапой.

От страха и нереальности происходящего у профессора на мгновение перехватило дыхание, но он быстро опомнился и, позабыв от ужаса все имена, отчаянно закричал:

- А-а! Солдаты! Солдаты, на помощь! Зубова убивают! Помогите!

Но никто не спешил с устрашающими криками на помощь своему командиру, а обезьяногиена только коротко посмотрела на Корочкина, и сделала еще один шаг к неподвижно лежащему капитану.

И тогда Корочкин вспомнил о своем личном оружии. Торопливо запустив руку внутрь своего комбинезона, он нащупал тяжелую рукоять пистолета и потратил несколько драгоценных секунд, чтобы вытащить запутавшееся в складках оружие.

Зверь уже обнюхивал лицо капитана, когда трясущиеся руки подняли тяжелый армейский пистолет так, чтобы уродливый силуэт совместился с мушкой прицела.

- Получай, скотина! – заорал вне себя от страха и бешенства Корочкин, и нажал на спусковой крючок.

Ничего не произошло. Он пытался нажимать еще и еще раз, прежде чем вспомнил о существовании предохранителя. С проклятиями он сбросил предохранитель, дернул затвор – все-таки что-то отложилось за годы общения с военными в ученой голове – и пистолет харкнул огнем в сторону животного. Конечно, он промахнулся. Но громкий звук привлек внимание монстра, и он отпрянул от неподвижного тела. Крупные желтые глаза внимательно смотрели в сторону худого человека с короткой железкой в руке.

Корочкин вновь совместил крупную голову твари с мушкой и плавно надавил на крючок. Отдачей пистолет подбросило вверх, а зверюга сделала плавный шаг навстречу, издающему резкие звуки, существу.

Еще один выстрел. Профессор держал пистолет двумя руками и все равно при каждом выстреле ствол резким движением задирало вверх. Зверь, не спеша, двинулся к одинокому человеку с бесполезной громыхалкой в руках. Позади Корочкина, на вершине пригорка, поднялся Хвост. Он крупно вздрагивал всем телом и слегка подвывал, еще полностью погруженный в остатки своих видений. После очередного выстрела он дернулся всем телом, уставился вниз и, заметив страшное порождение кошмарных снов, плавно ступающее кривыми лапами по плотному песку, издал сдавленный звук. Мгновением позже он вставил короткий ствол автомата себе в рот и нажал на курок. Короткая очередь разнесла голову в кровавые ошметки, и обезглавленный труп рухнул на землю, заливая все вокруг фонтанами крови.

Но Корочкин не видел всего этого. Он снова выцеливал врага и выстрелил теперь уже три раза подряд. Крупная голова с устрашающими зубами резко дернулась, из нее вылетели какие-то темные сгустки, и зверь рухнул мордой вперед, загребая под себя в предсмертной судороге сухую траву.

Корочкин издал победный вопль и бросился к Зубову. А вдалеке, возле оставленных вещей, Филин опустил снайперскую винтовку. Очнувшись после первых выстрелов, он успел оценить ситуацию и подготовить винтовку к выстрелу. А промахиваться молодой снайпер просто не умел.

Корочкин плескал воду из фляги на лицо капитана, пока тот не открыл глаза.

- Где он? – чуть слышно спросил Зубов.

- Зверь? Я убил его! – возбужденно хвастался Корочкин. – Пригодился пистолетик-то, ох как пригодился!

- Нет, где Рыцарь?

- Какой еще рыцарь? Алексей, Вы просто лежали без сознания!

- Подождите, - с трудом бормотал Зубов, отпихивая в сторону профессора, и поворачиваясь лицом к черной трубе. Нет, не трубе. Это была башня. Черная башня прокола.

- Смотрите, там! – Зубов шарил рукой в поисках бинокля, но и так было хорошо видно, как недалеко от черного столба вздулись пять огненных шаров и, покачавшись немного, вдруг разрядились в башню росчерками ослепительно белых молний.

Прошла минута, потом другая. На склоне шевелился, приходя в сознание Хмырь, у рюкзаков замерли с оружием в руках офицеры спецназа, а профессор с капитаном все никак не могли оторвать взгляда от пульсирующего черного столба.

А потом яркая вспышка ударила по глазам, ослепила, и люди уже не видели, как брызнуло во все стороны черное пространство, жадно поглощая все на многие километры вокруг.

“Все-таки они ее взорвали” – успел подумать Зубов и провалился во тьму.

Александр Дядищев. (Rad-X) Holoduk