Часть 1. Охотник

Лампа чадила, почти не давая света — треснувшее стекло древней керосинки было грязно, а хорошего топлива здесь не было больше двадцати лет. Была ночь, и на небе частой дробью сияли вечные звезды. Обстановка когда-то добротного деревенского дома тоже была соответствующей: разбитая на куски и истлевшая мебель, состоящий из множества обломков досок пол, печь без трубы и свода, дверь, висящая на одной петле, окна с выбитыми рамами… Беспорядочные ряды дырочек в одной из стен и чьи-то кости под старым тряпьем дополняли такую эту картину — обычный и ничем не примечательный интерьер. Для Чернобыльской зоны, конечно. Однако человека, сидящего в углу на чурбане, это мало беспокоило. На глаз ему было лет тридцать — тридцать пять, хотя в волосах уже пробивалась седина. Лицо и глаза имели то хищное и жестоко-безразличное выражение, какое свойственно всем людям, никому никогда не доверявшим и всегда полагавшимся только на себя. На нем была обычная экипировка „зонопроходца“ — армейские ботинки, разгрузочный жилет, пояс с креплениями для оборудования. Человек ждал.

Запустение его отнюдь не беспокоило — наоборот, казалось, он был рад отсутствию людей. Привычка — самая страшная вещь в мире, она со временем закрывает глаза на то, что ты ранее считал ужасным… А этот человек привык: по его лицу было видно, что он многое перенес, многое вывез и вынес. Для него все вокруг — смерти, схватки, Зона под боком — было каждодневной реальностью, другой же он просто не знал и не помнил. Вернее, не хотел вспоминать. Прошлое ушло, и пытаться вернуть его не только глупо и бесполезно, но и опасно. Есть только хреновое настоящее и неопределенное будущее. Впрочем, можно и без второго пункта. Особенно если не удастся наконец уйти от этих „зеленых“ придурков. Военные, блин, сталкеры. Военные они, или штатские — никакой разницы. Умирают-то все одинаково. Главное просто знать, куда стрелять, и, желательно, из засады.

Каждый выживает, как может. Кто-то ищет и таскает артефакты, а кто-то их у незадачливых „археологов“ отбирает. Только и всего. Так же добыча гепарда достается льву. Побеждает сильнейший, а удача всегда на его стороне. Правда, сегодня неизвестно, у кого выше шансы. Ладно, не в первый раз. И у него есть достаточно веские аргументы в свою пользу. Один из них был в специальной поясной кобуре — охотничий пистолет „Пустынный орел“, 50 калибра. Довольно редкая вещица, весьма тяжелая, и патроны к ней достать трудно, плюс — обойма небольшая, однако пулей со смещенным центром эта бандура укладывает медведя за одно, максимум два попадания. Бронебойные же пробивают навылет практически любой бронежилет, кроме новейших моделей, предназначенных для спецвойск. А ЛЦУ делает прицеливание легче легкого… ВСС „Винторез“ за спиной плюс прибор ночного видения — еще одна гарантия сухости и комфорта. Стоило побороться за такое снаряжение, пусть и с опасностью для чужой жизни. Свою шкуру подставлять он и не собирался…

Однако пришлось. Дружки обворованного и зарезанного сталкера никак не унимались. И не надоест им по кочкам и перелескам за ним гоняться… Второй день бегают. Пристрелить их — так потом военные взбесятся, пришлют пару вертолетов со спецназом, те взорвут пяток машин, потом устроят очередной погром, потом напьются… Ему-то что, только Торговец в последнее время совсем оборзел. „Чтоб в этот раз — без трупов. А то ты мне будешь все раздолбанное по кусочкам собирать“. Эх, заставить бы его самого по Зоне поползать с военщиной наперегонки, враз бы передумал. Сколько раз хотелось грохнуть урода — а нельзя, не дай бог подохнет скотина. Следующим будет он, с его-то репутацией и известностью, без „крыши“. „Секретный' агент на службе у Торговца. На дверь дома, что ли, табличку повесить „Артефакты и убийства по сходным ценам“? Хотя и так любой в Призонске это знает…

Да, он сам себя загнал в капкан. Мародер и ворюга — как его называли другие. Свободный охотник — так он звал себя сам. Всей-то свободы хватает на то, чтобы стрелять по кому прикажут или захочется, а потом в баре напиваться. Выбраться из этого ада нельзя. Транспорта дальнего следования здесь нет, на машине через блокпосты не проедешь — если ты хоть раз побывал в Зоне, дороги назад нет, стреляют на поражение. Не потому ли названия города созвучно английскому „Prison“? Неподходящее, конечно, время для таких измышлений, но что еще делать? Смысла с поднятыми руками выходить нет — пристрелят. Головой об стену биться? Лучше пулю в лоб. Значит, бороться. Пока ползу — надеюсь…

Между тем, детектор движения недовольно запищал и заморгал красным глазом. Ну вот и гости пожаловали. Охотник беззвучно упал на пол, вернее, на то что от него осталось и достал ПНВ, однако включать не стал. Заряда батарей почти не осталось, да и в Зоне фон тепловых полей повышен, не сильно, конечно, но все равно мешает. Особенно в домах. Аккуратно, почти нежно, стараясь вообще не шуметь, „охотник“ поменял обойму на другую, с резиновыми пулями, и снял пистолет с предохранителя. Между тем лампочка на детекторе моргала все чаще и чаще. Человек сначала удивленно посмотрел на прибор, встряхнул его, включил и выключил. Никакого эффекта — сенсор продолжало зашкаливать. По его показаниям, около хибары было человек двадцать. Или объектов размером с человека. Этому могло быть два объяснения: либо эти зелененькие вызвали подкрепление (что маловероятно — станут они из-за одного мародера начальство беспокоить), либо это штучки Зоны. И дернул черт сюда забраться! Отказаться надо было, а не идти по Зоне за военщиной. Обошелся бы пару дней без походов в бар. Нет ведь, дернул черт, а теперь лишь бы задницу свою спасти…

Все, все, хватит! Охотник, позабыв об осторожности, дернул со злости затвор. Плевать. „Если это сталкеры, то они точно знают, что я здесь. Если это твари, то все равно от них не уйдешь — убивать придется… ' — зло подумал человек и подполз к дверному проему и со всей возможной аккуратностью выглянул в образованное покосившейся дверью и косяком отверстие. И ужаснулся: к дому, темнея в сумерках, брели штук двадцать зомби. Некоторые из них были совсем свежие, некоторые — напоминали мертвецов месячной выдержки. Справа стояли пятеро в характерных зеленых костюмах и шлемах — недавние „загонщики“. Охотник быстро, но осторожно отполз от двери. Вот это называется влип… Теперь не до церемоний с несмертельным оружием. Даже если бы был пулемет, шансов бы оставалось примерно один на тысячу, а время оставшейся жизни было бы точь-в-точь равно тому времени, которое нужно контроллеру на обнаружение наглеца, осмелившегося выстрелить. А если бы он не умер — что может быть ужаснее, чем существовать в богом забытом уголке своего мозга в виде запертого сознания… Единственная надежда была — пристрелить контроллера, когда тот спустится с дерева или откуда еще. Родной брат павиану. „А говорят, что это человек произошел от обезьяны… ' Надо всем этим дарвинистам хреновым мозги вправить — человек произошел от червяка. Потому что на брюхе в луже ползает, и имя этой луже — жизнь.

„Странное место Зона — смерть в двух шагах, а ты о высших материях думаешь… Задницей кверху лежишь — и философствуешь“. Делать надо что-нибудь, делать, пока совсем поздно не стало. Человек выглянул в дверной проем. Зомби уже не шли, а гурьбой стояли перед домом, метрах в двадцати. Их „повелителя“ между тем не было видно, хотя до ближайшего дерева было метров двести. Странно, странно — вряд ли возможно держать под контролем такое стадо, тем более с расстояния в две сотни метров. Что-то здесь не так. Включив ночное видение, человек наконец понял, в чем дело. На самом деле, зомби не существовало — создания были просто голограммами. Везет ему — обокрал группу с „зеркалом“ — так называли в Зоне голо-генераторы. Прибор же показал действительную картину — видимо, из-за того, что ориентирован на другой тип световых волн или еще какую физическую фигню.

Теперь — все, ребята попали. Позиция к него ничего, тем более, что фактор неожиданности теперь на его стороне — сталкеры ждут, пока не он не начнет стрельбу по псевдо-зомби или лже-контроллеру, и тем самым выдаст себя. Ствол „Винтореза“ словно сам по себе выбрал лучшую позицию — ту самую щель, через которую наблюдалась вся эта немая сцена. Прильнув к окуляру прицела, охотник привычно стабилизировал дыхание и выбрал слабину курка. Перекрестье прицела опустилось чуть пониже виска, чуть-чуть подрагивая в такт вдоху-выдоху. Человек нажал на курок, из ствола ВСС вырвались неяркие желтые искры, свистнула заглушенная пуля, и в шлеме ближайшего сталкера появилась аккуратная дырочка — девять мм в диаметре. Тот лишь слегка отшатнулся и упал, как мешок с песком, при падении брызнула красно-серая масса, бывшая когда-то его мозгом. Все это охотник отметил автоматически, пока переводил прицел на ближайшего военного, который разделил судьбу своего партнера: пуля в шею, пуля в грудь — и он рухнул на землю, булькая пока еще горячей кровью.

Оставшиеся в живых сориентировались достаточно быстро, чтобы выжить — за те четыре секунды, унесшие жизни их товарищей, они почти успели достигнуть стен дома. Попасть по ним из винтовки было уже невозможно, и охотник, отбросив ее, перекатился вглубь дома и достал пистолет. Время стало вязким, как мед, и секунды потекли медленным потоком. За стеной было слышно дыхание сталкеров, скрипели от старости доски, но эти звуки словно утонули в новом — не звуке даже, а дрожи, колебании, которое скорее чувствуешь, а не слышишь. Человек машинально оглянулся вокруг, и едва не застонал от своей глупости и бессилия — под ногами у него, сдавленная тяжелым ботинком, лежала „зуда“ — новая, выпавшая из кармана. „Надо же было так залошиться! Найти такую штуку, так ее просрать, еще и из-за этой глупости копыта отбросить“. Хотя, этим за стеной тоже хреново будет…

Шальная мысль стукнула в голову чугунным колоколом — а что, если эту штуку им… Дрожь меж тем разрасталась, и от нее хотелось чесаться, кричать и рыдать одновременно. Человек не мешкая схватил „зуду“, переложил пистолет в левую руку, и, закричав от боли в обожженной руке, как показалось, руке, швырнул ее в щель между дверью и косяком — и попал, чему подтверждением были крики за стенами. Минуты две охотник отходил от этого броска, и действия „зуды“, стоя на коленях — а ребятам за стеной было, видимо, совсем несладко. Артефакт сработал в полную силу. С рукой же дело оказалось намного хуже — кисть была почти полностью раздроблена, как под асфальтоукладчик попала, и повезло, что болевой шок еще не наступил. Быстро, почти судорожно, человек достал автоаптечку дрожащей левой рукой, поставил переключатель в положение „обезболивающее + успокоительное“ и приложил инъектор к локтевому сгибу. Щелкнула игла, входя в тело — боли же почти не было, наоборот, по телу стало распространяться спокойствие. Морфин подействовал.

Человек встал, подобрал брошенное оружие, подошел к двери, открыл ее и еле удержался от того, чтобы не сблевануть. Почти у самых его ботинок, сантиметрах в десяти, не более, перед порогом лежал в луже крови военный сталкер. Он был мертв — именно в него попал охотник, бросая „зуду“. Видимо, ему сначала раздробило ногу, а когда тот упал, и ребра вместе с грудной клеткой. Шансы у него были только при немедленной помощи — а ей тут было неоткуда взяться. Напарник сталкера просто лежал без сознания, хотя и был в крови, вытекшей из носа и ушей. Охотник потянулся за пистолетом, чтобы добить раненого, однако не выстрелил, а просто опустил тяжелую рукоятку на затылок военного. Тот дернулся, вытянулся и затих навсегда.

„И столько возни, жертв — глупых, бестолковых жертв из-за одной какой-то трубки“ — мрачно подумал охотник. — „Что в ней может быть!“ Он достал тот самый артефакт, из-за которого все и началось. Больше всего он напоминал увеличенную лучевую трубку из прозрачного металла. Внутри носились искорки, кружа в бессмысленном и завораживающем танце. „И что они нашли в этой штуке? А, впрочем, не мое дело. Главное, что я выжил, и то, что за эту муровину заплатят хорошие деньги. И еще, что стало четырьмя военными чурками меньше… Четырьмя?!“ Их же было пять — где же тогда последний?

— Здесь, — раздался ответ. Видимо, последний вопрос был задан вслух. Человек обернулся и увидел еще одного сталкера в характерном зеленом костюме, шлеме и направленным на него оружием. Картины жизни не собирались мелькать перед взором, а мысль была всего одна — что-то вроде „просрал я свои бабки“… Последним, что он запомнил, был свист рассекаемого воздуха обволакивающая темнота.

Часть 2. Загнанный зверь.

Возвращение с почти-того-света тяжело ударило по глазам свободного охотника ярким солнечным копьем. Луч солнца пробился сквозь облака и скользил по его лицу, словно лезвие. Человек со стоном потянулся, открыл глаза, что получилось почти без усилий, и попытался приподняться. Однако этого у него не получилось. Зрение еще не восстановилось, любая попытка повернуть голову отдавалась болью, и разглядеть что-либо не было возможности. И сил тоже. Судя по давящей боли в районе запястий и коленей, он был связан — и весьма крепко. Не развязаться. „Слишком много захотел — освободиться! Лежи и радуйся, что жив остался“, — с жестокой иронией произнес голос разума. Однако человек голосу разума не внял и продолжал неуклюжие попытки освободиться от пут.

Попытки, видимо, были замечены, и зеленое пятно, появившееся в поле зрения, подтвердило правильность опасений „голоса разума“ — знакомый свист воздуха, удар прикладом в живот — и почти минуту охотник тщетно пытался поймать хотя бы глоток воздуха, бессильно раскрывая и закрывая рот, словно рыба. Неожиданно вернулась четкость восприятия, и зеленое пятно перед глазами оказалось сталкером — тем самым, вчерашним, при камуфляже и прочих атрибутах.

— Ну что, гнида, очухался? — голос у военного был громким, самоуверенным, как и он сам — парень лет двадцати трех, наверное, самый молодой из группы. Драпанул и выжил. Тон его отдавал металлом — звенел как чугун на морозе, но сквозившая в нем решимость подобна была решимости загнанного зверя. Когда человеку некуда отступать, он становится гораздо опасней, чем любая тварь. А сталкеру отступать было как раз и некуда — все напарники мертвы, вокруг — Зона, рядом валяется связанный убийца и мародер… Так что либо он, либо — его.

Охотник тоже прекрасно понимал, что творится в душе его „тюремщика“. Зона делает из всех прекрасных психологов — или же психов. Не станешь одним, обязательно превратишься в другое. Никто не уйдет неизменным. Если вообще кто-нибудь уйдет… Однако пора начинать действовать. Мало ли какие тузы остались в рукаве величайшего шулера в мире — Зоны. Она играет не по правилам, она сама устанавливает эти правила.

— Пить! У тебя есть вода? — постарался изобразить голос жаждущего охотник. В результате получилось нечто среднее между хрипом и вороньем карканьем, однако чего можно ожидать от человека, получившего прикладом по морде, ночь пролежавшего на земле без воды и пищи? На самом деле, и то, и другое у него было — в термосе, вмонтированном в разгрузку, плескались почти пол-литра еще теплого бульона. Полезная штука — пить можно было прямо на ходу, не снимая — для таких случаев имелась особая трубочка, упрятанная в воротник жилета.

— Ишь ты, чего захотел! Лежи, сучара, и радуйся, б**дь, чмо зоновское, что я тебя не пристрелил сразу, а пожалел. Я со своими связался, мне передали — тебя охранять, скоро вертушка придет. Не знаю, что начальству от падали надо. Скоро будут, так что не надейся мне мозги запудрить, ублюдок. И лежи, сказал, смирно — а то будет „попытка к бегству“. Трупу-то водичка не нужна.

Парень был явно не дурак, хотя и неопытен — выболтать информацию об эвакуации вместе с приказом „не капать на мозги“!

— Слушай, ты за что меня так ненавидишь? Что я такого сделал? Защищался — и все! Вы сами на меня напали, я просто пытался спастись! — в эти слова была вложена вся имевшаяся у человека сила убеждения.

Военный, как и следовало ожидать, взорвался.

— Ты что, о**ел? Защищался, говоришь? А Петра кто нах** замочил и из сумки у него эту хрень кто спер? Не ты, что ли? Защищался, ублюдок!

Охотник попытался пожать плечами, насколько позволяли скрученные запястья. Надо было идти ва-банк. Либо пан, либо пропал.

— А что за хрень-то? Я вообще ничего не знаю, я обратно в город шел!

— Ну ты, урод, блин, заткнешься наконец? Не знаю я, что это за мура. А вот если ты не заткнешься, мудак, то точно уже ничего никогда не узнаешь.

Парень явно выходил из себя. Но не только по причине тупости „задержанного“ и назойливости его вопросов, но, видимо, из-за долгого ожидания вертолета — тот и не думал появляться. „Зеленый“ ходил кругами, нервно постукивая стволом своей „Сайги-12к“ по левой руке. Призрак безделья и беспомощности висел в воздухе и растекался по жилам медленным ядом. В тягучем ожидании прошло примерно полчаса, и ничего не собиралось меняться. Воистину, „страшнее смерти может быть только ее ожидание“.

Неизвестно, сколько времени так могло продолжаться — бесконечно, наверное, или, по крайней мере, до прибытия вертолета. Однако судьба распорядилась по-своему — метрах в двухстах, на границе леса, промелькнула какая-то тень, похожая на крупную собаку, и сразу же скрылась. За ней другая, третья… Сталкер же ничего не замечал, все так же ходя по кругу и монотонно бубня что-то себе под нос. Заметил эти мелькающие тени охотник, дергавшийся в попытках ослабить путы.

— Эй! — окликнул он охотника, естественно, не забыв изобразить увечного.

— Еще в хлебало захотел? Ща обеспечу! — и военный изобразил на лице решимость исполнить обещание.

— Хлебало подождет. Ты вон туда посмотри! — человек попытался кивнуть налево, но вышло, как и следовало ожидать, коряво. Однако сталкер, по-видимому понял, что тот хотел показать, так как обернулся и стал смотреть.

— Ну лес, деревья, тени мелькают… Ты что мне фуфло толкаешь, а?

— Именно — тени!

До „зеленого“ наконец дошло. „Интересно, он какой раз в Зоне вообще? Минус первый? Я-то тоже нечасто бывал, но так тупить… ' — мрачно подумал охотник.

— И что это может быть? — с парня сразу сошла вся уверенность, несколько минут назад бившая через край.

— Да ты совсем долбанутый? Кто из нас сталкер, ты или я? Я просто… охотник. — Злость была совершенно непритворной, и в первую очередь направлена на себя — попасться такому остолопу… „Остолоп“ меж тем начал нервно дергать затвор и переключать предохранитель — по несколько раз кряду. Однако нервы у него ни к черту… Вот он, шанс!

— Развяжи мне руки! Один ты точно ничего не сделаешь, особенно против такой своры.

— Какой своры? Это что, псы? А если я тебя и развяжу, то почему ты не сбежишь?

— Потому что не успею! Да развяжи ты, мать твою за ногу! Так хоть какой-то шанс будет!

На лице „зеленого“ отобразилось мучительное раздумье, однако жажда жизни пересилила — он достал штык-нож и дрожащими руками, хотя и довольно точно, срезал веревки. Охотник поднялся на негнущихся ногах, с наслаждением потер сине-фиолетовые следы от веревок и попытался хотя бы чуть-чуть пройти, но едва не упал. Ноги плохо слушались — чего и следовало ожидать. Несколько глотков бульона улучшили дело, однако конечности все равно болели.

— Где оружие? — это был первый вопрос, заданный им.

— Т-там! — отчего-то парень начал заикаться. Аппетит приходит во время еды, а наглец Страх заявляется первым, еще до начала трапезы.

Охотник подошел к указанному месту. Там в художественном беспорядке лежали не только его оружие, но и, по-видимому, оружие „безвременно ушедших“ „зеленых'. Он поднял свой пистолет — обоймы так и остались в разгрузке, а ВСС поднимать не стал. Метко, сильно, однако в ближнем бою почти бесполезно. А бой будет, и наверняка именно такой. Вместо „Винтореза“ был взят немецкий H&K G-36 — удобный, легкий автомат с отличной точностью и убойной силой. А это был еще и улучшенный вариант — вместо обоймы короб на восемьдесят патронов.

Сталкер между тем смотрел на „затоваривание“ во все глаза. „Дурак, он действительно боится, что я убегу. Или его убью. И где они таких находят? Мы сейчас — единственный шанс друг друга. Похоже, что мое первое мнение оказалось неверным“…

— Ну чего ты на меня вызверился? Лучше на лес смотри, а то пропустишь, когда твари побегут…

Однако наставления не потребовались — из кустов на опушке с низким воем выскочили первые псы. Твари размером с кавказскую овчарку неслись с бешеной скоростью почти ровными рядами. Их было штук пятьдесят. Иллюзий не осталось — на всех просто не хватит патронов. „Значит, помрем как тупые герои“ — безразлично подумалось человеку…

Свободный охотник тяжело бухнулся в траву, от не смягченного падения правый бок отозвался колющей болью. Потом, потом — сейчас надо стрелять. Рядом раздался тяжелый шлепок — это упал вслед за ним военный сталкер. Не обращать внимания! Красная точка коллиматорного прицела услужливо подсветила первую оскаленную неземной злобой морду, раздались два негромких хлопка, затвор винтовки выбросил две стреляные гильзы, кровожадно клацнув, первый пес только начинал падать, катясь и подминая под себя жухлую траву, а остальные уже были в пятидесяти метрах от людей. Загрохотала почти под ухом „Сайга“ сталкера, и передние псы упали, словно натолкнувшись на стену. Охотник, безжалостно изводя весь запас известных ему бранных слов, перещелкнул предохранитель в положение „непрерывная очередь“ и, опустив ствол чуть книзу, нажал на курок. Ближайшие твари падали на бегу, покалеченные или убитые дробью или пулей, однако задние продолжали бежать — по крови сородичей, так же нарываясь на огненную стену и падая. „Они же не безумные! Почему они так бегут!!!“ Охотник боролся с отдачей автомата, и с тигриной улыбкой на полусумасшедшем лице поливал приближавшихся псов свинцом. Одному удалось подобраться совсем близко, но выстрел сталкера положил конец его жизни — дробь снесла твари полчерепа. “… Оставив сиротами его щенят… „ — появилась и ушла посторонняя мысль. Внезапно затвор щелкнул и остановился — кончились патроны. Охотник отбросил бесполезную винтовку, вскочил и выдернул из кобуры пистолет. Рядом так же щелкнул дробовик „зеленого“… Псов осталось всего пять или шесть, остальные либо умерли, либо еще умирали, цепляясь когтями и зубами за уходящую жизнь — страшную и опасную, но такую желанную жизнь…

Оставшиеся же не собирались сдаваться — они все так же бежали на людей, будто бы не было ни эволюции, ни инстинктов — одна слепая ярость и жажда убийства. Когда передний пес оказался метрах в двадцати, охотник открыл огонь из пистолета, и собака с перебитой и почти оторванной лапой, скуля, рухнула на землю. Сталкер добил животное выстрелом из ПММ. Остальные твари приближались плотной группой. Люди открыли огонь, но псы ловко кинулись врассыпную, кроме одного — тот так и остался лежать с дырой в боку. Еще троих удалось срезать, но патроны в обойме закончились, и последнему псу удалось увернуться от пули невообразимым прыжком — та лишь оставила след на морде твари — и достигнуть людей. Собака сбила военного с ног — охотник ничего не успел сделать. Увидев над собой окровавленную морду, парень рефлекторно закрыл глаза. Услышав глухой удар, он ждал неотвратимого, однако старуха с косой не спешила появляться. „Зеленый“ с опаской открыл глаза, но единственное, что он увидел, был охотник, вытирающий рукоятку пистолета о траву. Рядом валялся пес с раздробленным черепом.

— Я… жив? — удивленно спросил сталкер у охотника.

— А тебе как надо? Пока что жив. Кстати, где этот твой вертолет? Мне здесь тоже подыхать неохота.

Парень пожал плечами.

— Не знаю. Должен быть, но нет. А теперь…  — сталкер внезапно поднял пистолет на уровень головы…  — А теперь ложись. От стаи мы отбились, теперь я должен тебя связать.

— Ты что! Я же доказал, что тебя убивать не собираюсь. „Еще бы! Заложник — весьма полезная штука“

— Все равно. У меня приказ.

— Чей? Командования? Где оно, твое е**ное командование? И где оно было когда нас тут чуть не сожрали?

— У меня приказ. Ложись, я сказал! — сталкер выстрелил в воздух поверх головы „пленника“.

Военный усмехнулся: „Так-то лучше“. И снова потекли томительные секунды и бесконечные минуты. Через полчаса ожидания из-за леса донесся звук, напоминавший пение комара. Он приближался, усиливался, и скоро в нем стало можно различить стрекот винта и вой вертолетных турбин. Через несколько минут автор этого звука уже стоял на поляне, бликуя на солнце фонарем кабины — Ми-24, десантно-штурмовой вертолет. Открылась дверь и из вертолета, пригибаясь, вышел на редкость приятный тип — прямо до омерзения приятный, с майорскими звездами на погонах. За ним следовали двое в шлемах и бронежилетах. Лучшим описанием этой парочки было „мебельный гарнитур, два шкафа 2х2“. В руках „телохранители“ держали банальные АКМ.

— Солдат! Вы исполнили все, что было приказано?

— Так точно, товарищ майор. Неизвестный предмет найден и сохранен в первоначальном виде. Похититель предмета — сталкер махнул в сторону охотника пистолетом — также найден и сохранен.

— Отлично, солдат! Давайте сюда этот эээ… артефакт.

„Зеленый“ достал из рюкзака ту самую хреновину, из-за которой и заварился весь этот фантасмагорический компот.

— Благодарю за службу, солдат!

— Служу…  — сталкер не успел договорить традиционный ответ — „Служу… ', а майор достал табельный „Форт-12“ и снял его с предохранителя.

— Благодарю за службу, солдат! — еще раз повторил он и спустил курок. Хлопнул негромкий выстрел, и сталкер медленно осел наземь, из дыры в его груди толчками лилась красная-красная кровь. В агонии парень тщетно пытался нажать на спусковой крючок , но так и не смог. Охотник ощутил что-то вроде давно забытого чувства жалости — так жестоко не убивал даже он. Тем более что сам был обязан этому парню… „Телохранители“ же на выстрел отреагировали странно, а именно — ничего не сделали.

— Ну что, насмотрелся? Пошли, Торговец хочет тебя видеть. И добавил, заметив промелькнувшее на лице охотника удивление. — Золото открывает все двери, мой друг! Даже к чести офицера, — и нагло ухмыльнулся. „Телохранители“ вышли вперед, направив стволы автоматов на человека и указав ему единственно возможный (без дыры в голове) путь. Еще раз испытывать судьбу охотник не собирался и пошел вслед за майором к вертолету.

Часть 3. Добыча.

Вертолет оторвался с земли с натужным воем и пошел обратно. Двое „орангутангов в доспехах“ неподвижно сидели, изображая памятник „верность тому, кто больше платит“. Майор же, видимо, что-то насвистывал, однако из-за шума винта было не разобрать, что именно. Вертолет летел достаточно медленно, внизу проплывали километры Зоны. „Экскурсии для туристов. Только у нас вы сможете насладиться непревзойденными видами техногенной катастрофы!“ — появилась назойливая мысль. Однако усилием усталой воли человек все же выгнал ее из головы, но вслед за ней прилетела другая: „Если эта штука так важна, то зачем же Торговцу ты, тем более не выполнивший задание? Какой вид смерти предпочитаешь!“

Но и эта мысль ушла, оставив пустоту. Безумно хотелось спать, и охотник, прижавшись головой к дрожащей металлической стене вертолета, провалился в тяжелое забытье. Снов не было, только темнота и мелькающие в ней яркие искры — то ли падающие звезды, то ли фонарики невесомых духов…

Очнулся он от несильного толчка в бок. Вертолет уже стоял на земле, двигатель был выключен, однако лопасти винта продолжали медленно вращаться. Посадочной площадкой была одна из улиц Призонска, недалеко от „торговой точки“. До дома Торговца шли молча, только гравий скрипел под тяжелой обувью. Дойдя до дома, майор постучал, и ему ответила только тишина. Зашевелился черный глаз камеры наблюдения, наводясь на гостей. Внезапно дверь на склад открылась словно сама по себе, и яркое пятно света, повторяющее контуры проема, появилось на полу. Конвой зашел внутрь, и за ними бесшумно закрылась створка двери.

В полутьме, среди смутно угадывавшихся очертаний машин и оборудования, заблудиться было весьма просто. Однако майор шел уверенно, ясно было, что здесь он не в первый раз. Дойдя до противоположной стены, офицер остановился — из щелей в стене пробивался свет, образуя прямоугольник — это была дверь. Майор вошел без стука, ведь его ждали. За столом в кабинете сидел человек, с властным выражением на лице — он знал свою силу и цену. Это и был тот самый Торговец.

— Ну как долетели? Проблем не было? — участливо поинтересовался он басом.

— Да нет, никаких проблем, вот только…  — майор сразу же засуетился, а глаза его странно забегали о сторонам. „Интересно, сколько задолжал!“ — подумал охотник.

— Ну а ты как? Все в порядке, мой мальчик? — обратился он к охотнику. Тот тактично промолчал.

Но Торговец не был бы Торговцем, если бы сразу не взял дело в свои руки.

— Где артефакт? Он цел? — голос уже был лишен сентиментальных ноток, это был голос настоящего хищника. Акулы призонских вод, так сказать.

— Д-да, вот он — и офицер положил на стол давешнюю трубку. — Вот и он… Артефакт ничуть не изменился, искры внутри также притягивали взгляд.

Торговец почти изменился в лице, губы его непроизвольно двинулись, но в последний момент он овладел собой.

— Вот и он, наконец. Вы оба получите ваши деньги. — Охотнику показалось, что тот сделал особое ударение на слове „ваши“.

— А что это за штука вообще? — спросил майор. „Вот-так-так, его оказывается, тоже не посвятили. Насколько же это важно!“

— Видишь ли, эта штука называется „проводник сознания“. Дорога к бессмертию — ловит твои нейроэлектрические импульсы и записывает его в пси-матрицу. Хрен знает, что это значит, однако работает — мне один сталкер рассказывал, как его напарника туда „засосало“. При смерти был, вот и раскололся… — он кивнул охранникам — Только это долгая история, так что, идите, мальчики, нужны будете — вы…

Он не договорил — его фразу прервал взрыв и последовавший за ним гремящий звук падения на бетонный пол чего-то тяжелого и металлического. Видимо, дверь. Лицо Торговца исказилось судорогой бессилия — он в первый раз не знал, что происходит и что с этим делать. Он просто растерялся — никто еще не шел на такую наглость… Охотник и майор машинально отпрыгнули в разные углы. „Орангутангам“ же, видимо, никакой команды для работы не требовалось — у них это было на уровне безусловного рефлекса. Оба заняли позиции слева и справа от двери, чуть наискось и взяли проем под прицел.

В коридоре раздалось характерное „грумм, грумм“ сапог по бетону — и внезапно все стихло. Как кобра перед броском, нависла тишина. Было слышно только свистящее дыхание людей в кабинете. Торговец же так и сидел за своим столом. Губы его шевелились — он то ли молился, то ли посылал проклятия этому миру… . Почти что ступор — нелегко терять в одночасье весь почет, деньги, ореол неуязвимости и, возможно, свою жизнь. Внезапно распахнулась дверь, в открытый проем влетела, крутясь и гулко стукнув об пол, граната. Ослепительная вспышка, слепота, кажется, что остались только четыре чувства из пяти. Загрохотали в два ствола „калашниковы“ охранников, в ответ что-то коротко отстучало, смолкло, снова несколько раз щелкнуло… Ответных выстрелов не было. Пелена перед глазами постепенно рассеивалась, хотя резкость и контрастность оставляли желать лучшего — картинка перед глазами была похожа на изображение телевизора середины ХХ века.

Охотник поднялся с колен и осмотрелся. Зрелище было одновременно страшное и привычное: на полу в лужах липкой и еще теплой крови лежали неудачливые „защитники“, шлемы обоих были буквально изрешечены с лицевой стороны. „Собаке — собачья смерть“ — невольно вспомнилось охотнику изречение.

В помещение, аккуратно присев и держа FN-2000 у плеча, проник сталкер. Эмблема группы „Долг“ на левом лацкане спецформы объясняла почти все: и мастерство, и вооружение, и причину. Охотнику словно услышал наяву голос полупьяного сталкера: „Если Зона проникнет слишком глубоко, придется уничтожать тех, кто помог ей“. И он впервые до конца понял значение этих слов.

Майор тоже очнулся, помотал из стороны в сторону головой и фыркнул, словно лошадь спросонья и тупо смотрел на входящего сталкера. Тот уже вошел и махнул рукой — видимо, подал сигнал остальным. В кабинет вошли еще четыре человека в такой же униформе. Внезапно офицер судорожным движением выдернул из кобуры табельный пистолет, с нечеловеческой быстротой прицелился и нажал на курок. Но реакция сталкера оказалась быстрей: короткая очередь распорола грудь и шею, пуля ушла в потолок, а майор рухнул на землю. Он пытался что-то сказать, но по перекошенному болью лицу пробежала только слабая дрожь, и еще одного офицера ВС Украины не стало.

Торговец, наконец, совладал с эмоциями.

— Кто вы такие и что вам нужно? — он начал на спокойных тонах, но в конце сорвался на визг — Да вы знаете, кто я?! Да вы понимаете, что с вами будет?!

— Прекрасно знаем и понимаем. И поэтому, по Закону „Долга“, ты, как пособник Зоны, а также все твое имущество, подлежите уничтожению. Из-за излишней вашей опасности для… мира. — Глаза говорившего, видимо, главного в группе, горели почти что фанатичным огнем, а голос был спокоен и ироничен, только перед последним словом он помедлил.

Двое из „Долга“ держали на мушке Торговца и охотника, а говоривший достал из рюкзака пакет с черной коробочкой наверху и торчащими из нее разноцветными поводками проводками.

— Установите, как следует. И кончайте с этим.

Один из „должников“ установил взрыватель, другой так же следил за Торговцем. После приготовлений оба покинули кабинет.

Охотник молча стоял и смотрел на разворачивающееся действие. Ему было все равно. За последние дни он так устал, и поэтому безучастно наблюдал за приближающимся Главным.

Тот поднял на уровень груди свой пистолет и заглянул в глаза бывшему свободному охотнику. Однако человек не дрогнул, и Главный выстрелил. Пуля вошла в грудь с левой стороны, чуть ближе к центру. Охотник осел на пол, словно в замедленном кино, во взгляде его скользнула тень свободы, и взор его навсегда потух. Сталкер выбежал из комнаты, и через пять секунд часы на детонаторе показали четыре нуля…

…А потом снова была ночь, и так же холодно мерцали звезды на черном небе.