Заранее извиняюсь за обилие нелитературных выражений, которые вам придётся домысливать на своё усмотрение, но большинство персонажей имеют своих реальных прототипов, и если убрать маты из их словарного запаса, то это буду уже совсем другие люди, и соответственно совсем другая история!

Страх дан нам как предостережение,
побуждающее нас напрягать наши способности
и остерегаться грозящего зла.
Дж. Локк

Военная часть, замерев в ожидании солнца, тихо стояла в предрассветной дымке тумана. По горизонту уже расплылось светлое зарево, предвещающие появление солнца. Холодный утренний воздух, бодрил сонных солдат. И те нехотя, но резво, строились, под бдительным взглядом маленького, но шустрого полковника. Мрачное небо лениво бороздили рваные тучи. Военная часть пустовала, было тихо и спокойно, ни тебе весёлой брани, ни грохота десятков сапог новобранцев, отрабатывающих построение. Даже не орало радио из окна офицерской.

Полковник Куцый бросил беглый взгляд по рядам, его глаза быстро, холодно и придирчиво оценивали ситуацию. Взвод стоял в два ряда по пятнадцать человек, как на подбор, все в касках, в броне из облегченного сталепластика, и с автоматами Калашникова, будто клонированные. Они были зелёные, хлипкие, как молодые побеги дуба, и лишь некоторые из них доживут до…

Впрочем, не важно до чего, главное что б дожили. «Блин! Да их что сейчас, что потом, один хрен, мясо!»- Куцый сделал большую затяжку и выбросил дымящийся окурок. Он длинным столпом выдохнул дым, и, кашлянув в кулак, прогудел над солдатами.

— Ну что салаги, будем воевать? — он сделал паузу, выжидающе глядя на лица своих подчинённых. Одинаково на всех читалась твёрдая решимость и подчеркнутый энтузиазм. «Ну, это я уже видел» — нахмурился сержант. На самом деле, все солдаты, были крепкими ребятами, плечистые, ловкие, сильные. Но Куцый знал, грош цена этим достоинствам в Зоне, если нет мужества, и силы воли. И у пол взвода эти качества наверняка отсутствовали.

— Значит так, провожу первый, и для кого-то последний инструктаж. Вы, наверное, думаете, почему это я подрываю вашу мораль, ответ прост, тут после первой же ночи, от неё и так ничего не останется. Так что я вас просто готовлю, к худшему.

Глаза у некоторых солдат забегали. «У, вы посмотрите на них, они уже готовы бежать!» — смеётся про себя Куцый.

— Первое правило! Никогда ни при каких обстоятельствах, не мочиться в местах специально не отведённых для этого. Иначе, проблем не миновать. Если я хоть раз увижу такую оплошность, пристрелю на месте.

По рядам пошлись смешки.

— Ржать будите, когда на запах ваших испражнений прибежит толпа мутантов, и начнут вас кушать! — взревел полковник.

Его голос погасил смех, как сильный ветер гасит волну. Повисла напряжённая тишина. Полковник стал ходить взад вперёд, словно волк, в клетке, и бросать испепеляющие взгляды на солдат.

— Второе правило, — он важно поднял указательный палец вверх, — Не нарушать тишину, что бы, не произошло, сидите молча, ниже травы, тише воды. Не травить анекдоты, и не чесать языками, когда вы на посту. Третье, смотрите куда стреляете, может это глупый сталкер там, а не мутант, убьёшь его, потом сам же казниться будешь. И стреляйте только в том случае, когда вы уверенны, что стреляете по цели, а не по своему страху.

Куцый ещё раз прошёлся вдоль рядов, метая презрительные взгляды. Остановившись, у конца ряда, он достал пачку сигарет. Выудив из неё одну, закурил, а оставшиеся сигареты выбросил, и старательно растоптал сапогом.

— И последние, не курить, — мрачно заявил он, пуская клубы серого дыма, — По приезду, первая тройка на вышку, вторая, в блиндаж, третья и четвёртая охраняют дорогу, пятая в КПП(Контрольно пропускной пункт). Всё, по машинам!

Новобранцы дружно загромыхали джамп-бутсами по асфальту. Настроение у всех было паршивое, особенно после вдохновительной речи полковника. С руганью и матами, кое- как расселись в два УАЗа. В третьем везли провизию и боеприпасы.

Машины тронулись. Заброшенная и разбитая дорога, весь путь заставляла солдат прыгать на деревянных сидениях, лязгая челюстями, и потирать ушибленные места. Кто-то пытался досмотреть прерванные сны, но их усилия не увенчались успехом, и тогда они их просто дофантазировали. В кузове пахло бензином, от чего быстро укачивало и подташнивало, и если бы не жуткий сквозняк от которого, брезент трепетал как флаг из генеральских трусов, то солдаты со слабыми желудками давно бы попрощались со своими завтраками. А таких солдат было немало, ведь не каждый мог сносить все прелести армейской кухни без последствий.

— Эх вы нежные жопы! — смеялся сержант из второй тройки, глядя на охающих рядовых.

— Да уж, мы то жопой только срать привыкши! — кричал другой сержант, Кирилл из первой тройки, — Как же так зад то тренировать, а Кузя, что б был как у тебя?

Весь кузов весело заржал, кто-то хлопнул Кузю по плечу.

— Да ёптить! Берешь таз с холодной водой…

— И че, обливаться что ли, закаляться? — перебивают, Кузю.

— Да нет, берёшь таз…

— И жопой в него, да Лёха?! — опять его перебивают.

— Да дайте сказать упыри. Ищешь, значит мужика…

Его слова теряются в громком гоготе, пятнадцати глоток, каждый смеётся над тем, что первое лезет в голову, а лезет туда, что не лень. Кузя лишь махает рукой и, улыбаясь, замолкает, глядя на смеющихся товарищей.

— Ну, вы горлодёры, а ну тихо, пока не высадил, — кричит водила.

Все сразу замолкают, лишь кто-то, в ряду хрюкает, закрыв рукой рот. Оставшуюся часть пути солдаты проводят в молчании, и размышлениях на тему «как же жить без сигарет» или «ещё три дня без бабы и я опущусь до греха». А Кузя думал, чем их там будут кормить, и есть ли там телик, или радио, какое. Так они и ехали под равномерное течение мыслей о земных благах, которые вечно не давали покоя молодым пацанам.

А направлялась они, на блокпост. Который давно пустовал, но его время вновь пришло, после многочисленных жалоб, со стороны местных жителей, о частых встречах с опасными элементами, в виде мутантов, и прочей нечистой силы.

Когда же всем уже осточертело, отбивать об лавочки зады, и возмущение уже готово было выплеснуться, на голову водителя, или хотя бы на ближайшего соседа, они остановились. УАЗ проскрипел ржавыми тормозными колодками, под его колёсами зашуршал гравий, и все кто сидели в кузове по инерции скатились в сторону кабины, как куча вялых буратин. Раздалась приглушенная ругань вперемешку с возгласами негодования и свирепыми рыками. — Эй, шеф поосторожнее, не дрова везёшь! — возмутился кто-то, но ответа не последовало.

Солдаты посыпались из кузова. Они, быстро сгруппировалась в одну кучу, и все быстро стали разгружать провиант и боеприпасы. Машины, выгрузившись, и обдав людей выхлопными газами на прощание, отправились обратно, оставив взвод наедине с полковником Куцым и капитаном Прохоровым. Тут взору солдат представилось место, где они будут, прохлаждаться как минимум две недели.

Блокпост стоял у леса, в метрах ста от него. Соображающим солдатам, это сразу не понравилось. Пост представлял собой, вышку со шлагбаумом, укреплённую мешками с песком, поодаль от него по направлению к лесу ещё два укрепления по краям дороги, и что-то вроде блиндажа, бетонная коробка, на половину зарытая в землю, с узкими бойницами. Казарм нигде не было видно, солдаты заволновались, но виду не показали. Ситуацию разъяснил полковник.

— Так первым тройкам я уже дал распоряжения, выполняй! — спокойным и даже чуть приглушенным голосом командовал он, — Остальные берите манатки, и вон туда, где труба торчит, — он указал пальцем вдоль дороги на маленькую полянку, на которой как бельмо на глазу, четко выделяясь на фоне прямых рядов травы, торчала кривая труба. Даже отсюда было видно, что труба была старая и черная от копоти. — Это бункер, на двадцать мест, спать будите по очереди, одни пять троек стерегут, другие отдыхают, потом меняетесь, дежурите по шесть часов, шагом марш! — быстро цедя слова, тараторил Куцый. Первые пять троек, в составе один сержант два рядовых каждая, отправились на пост. Предварительно они вооружились не только АК47, полковник, выдал сержантам по «Кедру» — снайперская винтовка Калашникова, с глушителем, а для башни и бункера станковые пулемёты. Кирилл шустро взобрался на вышку, которая прям, как башня возвышалась над общим уровнем леса и давала хороший обзор. Он скинул вниз веревку, к которой привязали пулемёт, и поднял его вверх. Кузя со своими рядовыми, Вовчиком и Стасом по кличке Булка, засели в блиндаже, установили пулемёт, и чуть не разругались, споря о том, кто лучший стрелок, дабы завладеть снайперской винтовкой.

— Я старший, по званию, мне её дали, так что сосите болты, ебуны кошачьи, — пресек поползновения на свой «Кедр» Кузя.

Это оживление длилось не долго, когда все устроились, их взгляды обратились к черте леса. Лес был самым обыкновенным, таких мест на белом свете полным полно, но солдат этот пейзаж не успокаивал своей простотой. Там была Зона. Все много слышали о ней, но никто не был к ней так близко как сейчас. Это будоражило воображение. Булла сидел за пулеметом и таращился на мрачный строй деревьев через прицел, будто хотел увидеть там что-то. Но какой там, если в лесу засядет целая армия мутантов, их не увидишь, лес был слишком густой и темный, что служило хорошей маскировкой его обителям. Вовчик, каждые пять минут хватал бинокль, и пытался рассмотреть кажущихся монстров, но видел лишь корявые пни и кусты, изогнувшиеся в причудливых формах. Лишь их сержант Лёха, забившись в угол, тихо посапывал в обнимку с винтовкой. Время шло. Солнце медленно бороздило чистое небо, по которому изредка проплывали маленькие клочки облаков. Солдаты, уже было, подумывали о завтраке, и их желудки вторили их мыслям грустным урчанием. Кузя проснулся, и с ехидной ухмылкой на щекастом лице, достал из-за пазухи три консервы и ломоть хлеба.

— Стоять, есть будем по очереди, — остановил Лёха, кинувшись к нему рядовых, — Один смотрит, двое едят.

Вовчик с Булкой быстро перекинулись в «камень-ножницы-бумага», и Вовка остался сторожить. Банки с паштетом вспороли ножами, и, намазав его на хлеб, стали шевелить челюстями, да так что затылки затрещали. Потом наступила очередь Вовчика. Он сидел и медленно жевал, и запивал из фляги, довольно обводя своим орлиным носом товарищей.

Стас опять вернулся к пулемёту. Кузя протёр опухшие от недосыпания глаза и стал разглядывать стены бункера, исписанные матерными и зачастую пошлыми стишками. Но нашлось здесь кое что поприличнее.

Страх зародился в глубине Теперь всплывает жуткий страх Теперь он здесь сидит во мне И пляшет прелью на зубах

Увидишь если ты ЕГО Гони из сердца впопыхах Гони проказника сего И главное, не бойся, это просто страх

Этот стишок был выцарапан штыком автомата, корявые буквы плясали как пьяные, указывая на то, что у его автора тряслись руки. Глубокими бороздами эта надпись сияла на шершавой шкуре бетона, как шрамы. Рядом была нарисована морда, хорошо нарисована четко, и страшно. Со стены на Кузю смотрел грустными глазами, какой-то урод, его лицо не скалилось в кровавой ухмылке, и не сводило зло брови, оно просто смотрело, отчаянно и жалко, взгляд его пустых глаз заставлял сжиматься в комочек и напускал такое чувство жалости, что становилось не по себе.

Под конец дежурства, Кузя не выдержал и выдал, новый анекдот. Рядовые долго поощряли, его тихим хрюканьем и трясущимися плечами. У Стаса на глазах прямо слёзы навернулись, и всем хотелось заржать над этой унылой тишиной, но страх перед полковником Куцым не позволял этого делать.

Пришла смена, тройки поздоровались друг с другом, новоприбывшие стали тут же расспрашивать, но быстро потеряли интерес, не услышав ничего путного. Потом вторую тройку послали. И они молча двинулись туда, куда были посланы, прямо в бункер. Кузя шагал вразвалочку с «Кедром» на перевес, он был большой малый, чуть заплывший жирком, и даже армия не смогла согнать эту мягкую прослойку из этого мягкого, по характеру добряка и шутника. Лёха был человеком не далёким, его непосредственность многим не нравилась, но на самом деле его просто недооценивали, и от этого он не ценил себя. Его лицо никогда не выражало злобу, оно было просто не приспособлено для этого, единственное, что они могло выразить, когда он злился так это недоумение, или бесновато-весёлое настроение. Его продолговатое лицо, как-то умещало на себе, полные щеки и губы, узкие с морщинками на концах глаза, вздёрнутый нос, длинный подбородок, которым стены можно было ворочать, и вечно кривую ухмылку. Шедший по левую от него сторону Булка, был родом из поляков. Шустрый, жилистый малый, всегда сияющий брешью в зубах, и отпускающий жопно-сартирные шуточки. Его ничем не примечательная внешность, очень кстати нравилась слабому полу, а его наглость вечно становилась причиной ссоры или драки. Вовчик, не был нагл или весёл, но он был страшно упрям, многие его так и кличами «Бараном». Он был необычайно экономным, и резким. Его внешность сразу наводила на мысль о стервятнике, или птицах другого рода.

В пяти метрах от догори, располагался вход в бункер. Солдаты топали вниз по лестнице зажатой в узком проходе из, всё того же, бетона. Уже на подходах было слышно, как гремят алюминиевые тарелки, и галдят уставшие от молчания солдаты. Внутри под ярким светом ламп, сидело пятнадцать человек, которые весело с задором поглощали перловку с тушёнкой, и швыркали остывшим чаем без сахара.

Здесь первая пятёрка отдыхала. Кто-то спал перед ночным дозором, кто-то резался в карты, кто-то чистил оружие. Макася, рядовой из четвёртой тройки, рисовал. Он всегда рисовал. Видели бы вы его АКМ он хоть и не инкрустированный, но смотрится потрясающе. Он его баллончиком так разрисовал, то глаз не отвести было. Черные линии, и хвостики, переплетаясь, ползли плюшём вдоль всего автомата. Правда, сейчас потёрся рисунок, а восстановить, краски нет.

— Чего опять маляешь? — спросил Кузя, глядя ему через плечо.

— Если бы я знал! — Макася любопытно посмотрел на свой рисунок, чего-то непонятного, и молвил, — До художника мне далеко, даже не могу нарисовать то, что задумал.

— А чего задумал то рисовать?

— Страх, — Макася ухмыльнулся.

— Ну, нет, это не страх, вот у меня в бункере, такой страх нарисован, просто жуть, — похвастался Кузя.

Лёха, и сам любил рисовать, но кроме черепашек ниндзя, и всяких там мультяшек из своего детства рисовать не умел. Зато из него скульптор был не плохой, найдёт моток проволоки, и сидит себе мотает, а потом глядишь, а у него в руках дракон из проволоки, иль ещё монстер какой. Удивительно у него это получалось, кто не пытался, никто не мог так научиться. Нудное это занятие, объяснял Кузя.

Потом все легли спать, а кто не успел, тем пришлось готовить жратву. Подняли всех в одиннадцать, было уже темно. Сели есть, ели молча, и даже как-то мрачно, будто последний раз в жизни.

— Так пойдёте на пост, не забудьте у тех, кого смените забрать приборы ночного виденья, — поучал Куцый, — Приборы новые, дорогие, сами понимаете, что будет, если сломаете. Надевается он на один глаз, что б другой можно было использовать без задержки, имеет два типа режима, ультрафиолетовый и режим лазерной локации.

Солдаты снарядились, и отправились на дежурство. Небо растелилось над ними мириадами звёзд, а полная луна нагло повисла над лесом, сухо разбавляя ночную темень своим, холодным как молоко, светом. Рассевшись по местам, солдаты стали изучать приборы ночного видения под названием «КГ» или просто красный глаз. На Стаса приборов не хватило, их всего было по два на одну тройку. И он сидел и вглядывался в тень леса. Сейчас под бледными лучами ночного светила, он стал одной большой черной полосой, и не просто полосой, а живой и пульсирующей. Такой эффект достигался из-за раскачивающихся пышных крон осин, сосен и клёнов. Казалось, лес бурлил и кипел, подначиваемый, сорваться с места и убийственной волной накатить на несчастный блокпост.

Кузя с Вовчиком сидели с приборами НВ на левом глазу, любопытно вытянув шеи, и прищура правый глаз всматривались в даль, но всё равно дальше черты леса ничего разобрать не могли.

— Вовка дай поматериться, — требует Булка.

— Держи, ерунда какая-то, ничего не понятно, — Вовчик передал ему «КГ».

Кузя повернулся, и посмотрел на Вовку через призму «красного глаза».

— А я то думал ты не умеешь краснеть! — удивился он.

Вовчик недовольно посмотрел на него, ему явно шутка не понравилась. Но Кузя не видел его выражение лица, лишь красное размытое пятно, яркое по середине и более темное по краям.

Так они и сидели, пялясь, на ночные тени, свободно гуляющие вокруг и пугающие своей схожестью с ни кем ещё, не виданными мутантами.

Вдруг разрезав на клочки ночную тишину, раздалась автоматная очередь. Кузя увидел, как трассировочный патрон прочертил яркую линию в сторону леса. Раздалась ещё одна очередь. А потом кто-то, сильно картавя, прокричал.

— Пррикрррывай рребята!

Кузя увидел, как по опушке в сторону леса бежит красное пятно, потом падает. Раздаётся ещё одна очередь. Он открыл правый глаз, дабы узнать, кого это понесло к чертям на рога.

— Прррикррройте суки! — всё так же страшно картавя, кричал кто-то.

— Это же Макася! — крикнул Вовчик, — Куда его несёт придурка, мать его!

Кузя взял винтовку и стал шарить по опушке через прицел, пытаясь вычислить того, в кого мог стрелять Макася. Прицел плясал как бешенный, и ничего разглядеть, толком не удавалось. Прибор НВ при увеличении тоже не позволил определить опасность, или просто там никого не было?

А Макася всё бежал, и что-то орал, на ходу стреляя из автомата, от чего его силуэт озарялся яркими вспышками, и его было прекрасно видно без прибора НВ. Не успел, ни кто опомнится, как его фигура исчезла среди деревьев, выстрелы больше не повторились.

— Какого хера, твою мать! — послышался рёв полковника, — Какая сволочь стреляла?

Кузя вылез из бункера и увидел полковника Куцего в одних трусах. За ним бежало несколько человек.

— Кто стрелял, повторяю? — махая руками орал Куцый.

— Это Макася, он в лес убежал, — крикнул кто-то, — Прикажете идти за ним?

— Какой Макася куда убежал? — не понимал полковник.

— Да этот художник сраный, Тимофей Макасин, дал очередь по лесу и как дурак побежал туда, стреляя, и крича. Так нам идти за ним?

— Куда идти? — процедил полковник сквозь зубы,- В Зону собрались, за трупом этого недоумка, сами, что ли трупами стать решили?

— Никак нет?

— Вот и сидите, а про этого Макасю, — он сделал ударение на прозвище, — Забудьте, он уже не с нами, дезертир он сраный! — на этом он развернулся и зашагал обратно.

Но потом остановился и прокричал.

— Всех кто вознамериться побежать к лесу, расстреливать, что б не добегали.

Все вернулись на свои места, только в четвёртой тройке один не вернулся. Все молчали, кое-где, над блокпостом послышались причитания. В душе каждого солдата творилось смятение, и страх, от непонимания происшедшего. Кузя выжидающе просмотрел до самой смены на лес, ожидая, что Макася вернётся из него. Но он не вернулся.

Пришла смена. Молча, как на похоронах, они приняли пост. Сонные и испуганные солдаты отправились спать. Мораль была ниже нуля. Прав был Куцый.

Уснуть после такого было невозможно. Лёха до утренней смены пролежал с открытыми глазами, глядя в потолок. Он думал о происшедшем, и о том, что ещё может произойти, он не мог понять, что случилось с Макасей, и страх, видя это начал сеять свои плоды в его сердце.

Утро не принесло утешений, лишь ещё больше разочарований. Выяснилось, что ночью двое дезертировали.

— #№%* позорные, #№%*, пафосные педики, удрали, #№%*! — бесновался Куцый, — Если б я видел, нафаршировал бы их свинцом, как гусей.

Мрачные солдаты, слушая эту тираду, втягивали головы в плечи.

Потом полковник долго и четко, переговаривался по радио с военной частью.

— Повторяю, рядовые Горохов и Рисный дезертировали, ловить их своими силами не можем, ловите сами, мать вашу!

— Не по уставу, — сухо скрипел динамик в ответ.

— Какой устав, в… — полковник сдержался, лицо его пошло красными пятнами, — У меня в первую же ночь двое дезертиров! Всё ловите их сами, а то если я поймаю их сам, то убью! До связи.

Куцый, ещё долго метался на стуле у радио узла, потом скрылся в столовой.

Опять на Кузю пялились эти несчастные глаза на сером цементе. Он показал рисунку язык и стал изучать обстановку в прицел «Кедра». Страшно хотелось курить, мысли бешено скакали в мозгу электромагнитными импульсами, от чего нервы начинали плясать и дёргать мышцы. Кузя дрожал то ли от пронизывающего утреннего холода, то ли от страха. Вовчик постоянно зевал, лязгая зубами, Кузя начал опасаться, что тот вывихнет себе челюсть. А Стас засел в темном углу и…

— Ты чего дичь #№%*. Тебе же Куцый сказал не курить! Брось на #№%! — зашипел на Булку Лёха.

— Да иди он, некоторым дезертировать можно, а мне значит покурить нельзя! ^ля, да я так тут кони брошу! — возмущался Стас, — Меня всего колдоёбит, дай нервы успокоить.

— Когда ты трупы на пожаре видел тебя чего-то #№%*не колдоёбило, а тут чё? — кинул Вовчик.

— Тут вот оно что, нету трупа, скамуниздили, я если б трут этого *#№%* увидел у меня на душе б спокойней было, знал бы что умер он, и не вернётся и мозги #№%* нам не будет, — сопротивлялся Була.

— Да сбежал он, Куцый тебе же сказал.

— Сбежал? Стреляя на право и налево, и матерясь как #№%*? Да он мог тихо уйти, как те два, и тем более не в зону. Не сбежал он #№%*.

— #№%с ним, дай потяпать, — Кузя протянул руку.

Стас дал ему окурок, Лёха смачно затянулся и широко раскрыв рот медленно выпустил клубы дыма. Благо сидели они в блиндаже, и дыма не было видно, а то давно бы их засекли. Вовка, на радость сержанта не курил, и сигарета «Примы» курилась до самых обожженных пальцев. Потом улики были старательно смешанны с землёй при помощи джамп-бутса.

Дневная смена прошла без происшествий. Свободные тройки наспех поели и завалились спать, предпочитая не думать, что может их ждать ночью.

Лёха проснулся, оттого что кто-то тормошил его.

— Кузя ты чего матюгаешься как сапожник? — увидел он удивленные глаза Стаса.

— Чего?

— Ты во сне во всю глотку матерился, — пояснил ему Булка, — Кошмар, что ль приснился?

— Не помню, — призадумался Кузя, пытаясь вспомнить свой сон, но в памяти летали лишь его обрывки, — Наверное.

В одиннадцать часов всех подняли. Сели есть.

— Я сегодня всю ночь, буду наблюдать за вашим поведением, — пугал полковник, — А днём будет следить капитан. Пусть хоть кто-нибудь попробует встать на лыжи, я не Минздрав предупреждать не буду.

Снова ночь. Небо затянуто серыми тучами, и звёзды не могут пробить своим светом этот свинцовый занавес. Даже луна видна лишь размазанным ярким пятном, на фоне угрюмого неба. Четырнадцать пар опухших глаз устремили свои взгляды в сторону Зоны.

Кузя со Стасом мрачно курили, медленно выпуская дым, будто издохшие драконы. Никто не обронил ни слова. Даже лёгкий ветер не мог развеять мрачную тишину, повисшую над блокпостом как петля Линча.

У Вовчика слипались глаза, он постоянно клевал носом, но его товарищи посредством подзатыльников не давали ему заснуть. Минуты медленно ползли, словно тучи.

В пять часов, из леса раздался вой. Очень жалобный и сильный как будто, гигантский волк жаловался луне на свою тяжкую судьбу. Солдаты державшие пост, как по команде подпрыгнули, и ощерились дулами орудий в сторону леса.

Кузя протёр глаза, а когда открыл их, то увидел Макасю, стоявшего метрах в пяти от внешней стены блиндажа. Тот стоял, свесив голову на правое плёчо, его некогда карие пронзительные глаза, стали холодными и мутными. По его бледному лицу, бежали тёмные трещинки вен. Его взгляд смотрел в никуда, он не шевелился. Лёху охватила дрожь, он подавил в себе крик, который чуть не вырвался наружу, и, закрыв глаза, тряхнул головой. Когда он вновь посмотрел туда, там было пусто. Кузя сглотнул набежавшую слюну. Вдруг на него накатило чувство, что в лесу кто-то есть, кто-то очень опасный, и страх завладел им. Он схватил «Кедр» и, не целясь, опираясь лишь на свои чувства, дал очередь по лесу. Глушитель не позволил звукам выстрелов разлететься по опушке, послышались лишь шелест листьев и шлепки пуль о дерево и землю. Выплеснув свинцом, накопившиеся чувства Кузя успокоился, и страх отступил.

Тут кто-то возле него шарахнулся прочь. Кузя быстро оглянулся, Стаса не где не было.

— Стой дурак, — заорал сержант и бросился за Булкой.

Раздались выстрелы. Выбежав из блиндажа, Лёха увидел Стаса бегущего к лесу, он не думая, вскинул винтовку и выстрелил. Кузя был отличным стрелком, и пуля угодила, прямо туда, куда он её послал. Стас почувствовал, острую боль в ноге, мышцы непроизвольно сократились, и он, подвернув ногу, упал, скрепя зубами.

— Суукааа! — полу завыл, полу заорал Стас.

Вовчик и Кузя, подбежав к нему, взяли его за руки за ноги, и потащили прочь от этого манящего леса.

— Что у вас тут случилось?- прискакал Куцый.

— Рядовой Булетов, собрался в лес, я его ранил в ногу, что б далеко не убежал, — выпалил Кузя.

— Несите его в столовую, там разберёмся, — на этих словах он бросился обратно в бункер.

Стаса еле дотащили, до стола. Несмотря на свой средний рост, и жилистое телосложение весил он восемьдесят четыре килограмма, хотя на вид этого не скажешь. Освободив стол, Кузя с Вовкой, положили его туда, и стали обрабатывать рану. Булка шипел и корчил рожи, когда его рану обильно полили спиртом. Потом на дырку налепили специальные пластыри, которые очень хорошо останавливали кровотечения.

Пока они возились, произошла смена поста. И когда сонные как мухи солдаты пришли в бункер, с улицы послышались выстрелы, они быстро затихли, и капитан кинулся туда, дабы узнать обстановку. Но когда он выскочил из бункера, выстрелы раздались уже ближе, у самого входа. До слуха солдат долетел предсмертный хрип капитана. Все тут же подскакивали на кроватях и схватили оружие.

В бункер спускались только что ушедшие на смену солдаты.

— Что там происходит? — поинтересовался кто-то.

Но ответом на этот вопрос была автоматная очередь. Солдаты в панике, стали падать за кровати, попутно стреляя в нападавших. Но тех становилось всё больше, и от прямых попаданий они умирать не собирались. Зомбированные солдаты стояли кучей и палили, даже друг в друга, просто палили, поливали живых свинцовым дождём. Пространство внутри бункера заполнили звуки выстрелов, свиста пуль, рикошетов, страшных криков. Стоял такой грохот, что все живые солдаты сразу глохли.

— Не лезть, — проорал полковник, было кинувшемуся в бойню Кузе.

Куцый сам бросился туда, Лёха стал его прикрывать, отстреливаясь, спрятавшись за проёмом двери. Рядом с ним упал Кирилл, пуля угодила ему в шею, и он, схватившись за дырку, пытался зажать её руками. Но черная артериальная кровь сильными толчками просачивалась меж пальцев, вместе с ней просачивалась и жизнь солдата. Лёха схватил его за ворот курки и протащил по полу на кухню. Вслед за ним влетел полковник, толкая вперёд рядового. Потом он захлопнул стальную дверь, защёлкнул щеколду и опрокинул шкафчик с посудой, забаррикадировав её.

Кузя судорожно, трясущимися пальцами, заклеил рану Кирилла

— Всё ребята отвоевались, — мрачно молвил полковник Куцый.

— Что случилось?

— Контроллер, он подчинил себе моих ребят, #№%, как он сумел? — Куцый, жахнул по столу рукой, — Почему?

— Да потому что мы не умеем этому сопротивляться, — пробубнил Вовчик, сидя в углу и обняв колени руками.

— Как нам теперь от, сюда выбраться? — просипел Стас.

— Никак, будем ждать пока, кто-нибудь не придёт и не вытащит нас, — полковник стал расхаживать взад вперёд.

Выстрелы уже затихли, и сейчас кто-то настойчиво долбил в забаррикадированную дверь. Но дверь была, крепкая, стальная, взять её можно было только автогеном, а у зомби хватало только ума, чтоб тупо долбить в неё. Грохотали часа три. Потом раздался противный хруст, в дверь перестали долбить.

— Руку сломал, — пояснил полковник.

В подтверждение его словам, по металлу стали скрести. У солдат в глазах потемнело, когда они представили себе, что это скребёт в дверь.

— Да он что хочет, своей костью дырку проделать, — не удержался и хохотнул, рядовой Глеб, которого приволок Куцый.

Постепенно, мысли перетекли в другое русло. Кузе хотелось открыть дверь, и с диким криком голыми руками отрывать бошки всем кто там есть, а особенно контроллеру. Остальные солдаты чувствовали то же самое, и им хотелось кричать и стенать от бессилия.

— А сколько придётся ждать? — спросил Вовчик.

— На базе когда узнают о нашем радио молчании, отправят сюда, кого-нибудь проверить.

— А если они подумают, что мы уже мертвы?

— Брось солдат мусолить мне тут, этого ещё не хватало, может, ты ещё и плакать начнёшь, — взревел полковник, — Соберись и надейся, паниковать через неделю начнём, если ещё доживём до этого.

Вовчик понурился. Кузя взглянул на Кирилла. Тот смотрел на него немигающими глазами.

— Кирюха умер, — проронил Лёха, и кинулся к двери.

— Суки #№%*, я вас #№%* #№%*, гниды! — орал он, диким голосом колошматя в дверь руками.

Вовчик со Стасом, удивлённо смотрели на своего сержанта. Этот первый раз, когда на его лице выступила маска, злобной ярости, и боли, а дружил они чуть не с самого детства. Куцый быстро подскочи к Кузе, схватил за рукав, и, развернув к себе, хлёстким ударом в челюсть, отправил его лежать в угол.

— Не раскисай солдат, держи себя в руках, — спокойно, молвил он, но было хорошо видно, чему стоило полковнику его спокойствие.

Стас закурил. Куцый бросил на него взгляд, нахмурил брови, а потом махнул рукой, и взял у него две сигареты. Одну подкурил, одну дал Кузе, который всё ещё сидел в углу, с надутым видом, и жалко смотрел на труп Кирилла.

— Покури, успокойся, — Куцый, поднёс горящую спичку к сигарете Лёхи.

— Успокойся! На #%№! Почему я должен успокаиваться? — зло прошипел Кузя.

— Ты что #№%*, на меня её шипеть будешь? — полковник сузил глаза и взял Лёху за шиворот.

— А на кого ещё? Вы же наверняка знали, что здесь так будет, какого хрена мы тут делаем, нас же всех как щенков, это же #№%* полный, — тараторил Кузя.

— Если б я знал, что здесь так будет, полез бы я сюда, а? — казалось, полковник оправдывался.

Лёха опустил глаза. Было слышно, как свирепо сопит Куцый, выдыхая дым через нос. Тут уже дикий страх ушёл, и пришёл другой. Все осознали, в какую ситуацию они попали, в голове тут же поползли мысли, о том, сколько им ещё предстоит, и сколько они могут не успеть. Кузя вспомнил своих родителей, он боялся уже не за себя, а за них. Близость смерти, сводила с ума, и это подтачивало отчаявшихся солдат на безумие. Глеб сидел у стенки и беззвучно плакал, в свете лампы было хорошо видно его вздрагивающие плечи. Куцый с Вовчиком, отнесли труп Кирилла в пустой холодильник.

На часах было двенадцать дня. Ожидание неизвестности убивало надежду не хуже чем пуля в лоб. За дверью постоянно слышались звуки движения, и ещё чего-то неприятного и вызывающего тошноту. Полковник хмуро сидел и жевал бутер, задумчиво оглядывая остатки своего войска.

— А может прорваться? — предположил Стас.

— От зомби мы может, и уйдём, но не от их командира, если контроллер увидит тебя, накрылся ты медным тазом, — рассуждал Куцый, глядя на бутерброд.

— Вот ведь #№%*, — Стас сел на столе.

— Кто? — не понял полковник.

— Те, кто это допустил. Те козлы, что из-за своей прихоти и жадности стали причиной возникновения Зоны. Я даже подумать боюсь, сколько ещё таких блокпостов. Я не понимаю, зачем мы вообще прибыли сюда, что мы можем здесь сделать? — рассуждал Булка.

— Здесь, уже ничего, — Куцый бросил взгляд на Стаса, — Нас вообще направили охранять периметр от мутантов, которым в Зоне не сидится. А контроллеры они, как правило, из Зоны носа не кежут.

— Времена изменились, — подал голос Кузя, — И если мы будем продолжать в том же духе, то дойдёт и до того, что мы друг другу глотки перегрызём.

— Ты о чем? — удивился Стас.

— О том что каждый ищет виноватых, а когда не найдёт их и выместит злость на ком- нибудь другом. Виноватых, уже не найти, ни нам, ни даже полковнику, — спокойно констатировал факты Лёха.

— Кузнецов у тебя, что ли крыша поехала, я никогда от тебя ничего подобного не слышал! — удивился Вовчик.

— А я раньше ничего подобного и не говорил.

— А вентиляция, может, через неё пролезем? — вдруг очнулся Глеб.

— Узкая сильно, — Куцый сказал, как обрезал.

Прошло ещё два часа. Для запертых в столовой бункера, это была целая вечность. Звуки за дверью постепенно затихли, и солдаты стали трепаться, о чем попало, лишь бы не молчать. Когда все замолкали, тишина начинала давить, и в голову, как тараканы ползли дурные мысли. И опять кто-нибудь начинал монолог, о самых приятных днях своей жизни. Его слушали, не смея, перебивать и улыбались, вспоминая свои светлые дни. Лишь полковник молчал, и курил одну сигарету за другой, как будто рассчитывал умереть от рака лёгких прямо сейчас.

— Полковник, — вдруг обратился Вовчик к Куцему.

— Что?

— Если они сломают в дверь, вы обещаете что убьёте нас?

— Это ещё зачем? — удивился Куцый.

— Вы же за нас в ответе, и вы не позволите нам стать бездушными зомби?

— А что тогда со мной?

— Пустите себе пулю в лоб, — равнодушно заявил Кузя.

Полковник промолчал, сделал вид, что не услышал этого.

— А чего медлить? — Куцый встал, и взял в руки Макаров.

Холодное дуло равнодушно уставилось в сторону Кузи. Всё замерло. Даже солдаты задержали дыхание, глядя, как палец полковника теребит курок.

— Положи пушку, — Вовчик поднял АКМ, — Положи, а то сам получишь пулю.

— Ты же сам хотел этого, — усмехнулся Куцый.

— Я поставил условие, если до нас доберутся. Так вы обещаете.

— Да, — бросил полковник и сунул пистолет обратно в кобуру.

И опять целый час молчания. Происшествие с полковником, не испугало солдат. Их пугало приближение неминуемого, о котором только что сказал Вовчик. Смерть не пугала их больше чем, то, что ждёт их за дверью.

Вдруг, разбив тишину на тысячи мелких осколков, которые острыми краями впивались в душу, прозвучал выстрел. Все тут же замерли в чутком ожидании. За дверью, раздался крик. Даже не крик, дикий рёв, на одной ноте, которая затухала, по мере того как иссекал воздух в лёгких ревуна. Потом он опять закричал, но осёкся и замолчал неведомо почему.

В дверь постучали.

— Есть, кто живой, — раздался голос.

Все внутри молчали, забыв все слова от неожиданности.

— Есть, есть мы здесь! — закричал, очнувшись что мочи Стас.

— Можете выходить, контроллер мёртв, — раздались приятные слуху слова.

— Кто вы? — встрял Куцый.

— Я сталкер, моё имя не важно. Тут четверо из ваших, живы, но им предстоит тяжёлый курс реабилитации в психушке. Контроллер оставил на них свою метку. Один орал так что пришлось на него транквилизатор использовать.

Все кинулись открывать дверь, даже Булка забыв о своей раненой ноге подскочил. Когда дверь открыли, у прохода стоял человек, защитном скафандре. Его лицо грустно смотрело на солдат. А сами же солдаты застыли в нерешительности, готовя себя заранее к кровавой картине, которая их ждала за порогом. Из-за плеча сталкера показалась знакомая морда.

— Макася? — разам ахнули солдаты.

— Это он привёл меня сюда, из парня выйдет хороший сталкер — заявил спаситель.

— Сучий потрох, это ты привёл сюда и контроллера, — полковник кинулся на Макасю, доставая пистолет на ходу.

Но сталкер двинул ему прикладом странного ружья, похожего на лазер из фантастических боевиков. Куцый упал и схватился за лицо.

— Не трогай парня, он ни в чем, не виноват, виноват тут тот, кто притащил сюда этих молокососов, не дав им защиту от телепатического воздействия, и тем самым убив их — сталкер сверлили взглядом полковника.

Сталкер смотрел на полковника, и понимал, тот знал, такое могло случиться, но он надеялся, что всё обойдётся, но всё же боялся этой возможности. Его опасения сбылись.

Куцый, тоже смотрел ему в глаза, но не долго. Он потупил взгляд, встал и молча выбежал прочь.

— Зашита от телепатического воздействия? — переспросил Кузя.

— Да, — сталкер снял шлем, и на голове у него был надет тонкий обруч, — Это придумали военные, дорогая штука, но жизнь дороже.

Звук выстрела, донёсшийся с улицы, заставил вздрогнуть солдат. Его эхо не долго летало в воздухе, вместе с душою полковника. А потом опять тишина заковала пространство в свои стальные тиски, и ещё долго выстрелы не тревожили окрестности этого леса.