Заходи, сталкер, не стесняйся.
Отдохни от жизни, от Зоны.
Помечтаем. Хочешь?
Садись, пожалуйста, за крайний столик, закуривай. Я люблю, когда в полумраке бара, как тигровый глаз, светится огонек сигареты. Ну, наполним еще раз наши стаканы вином, и слушай.

Однажды по телевизору я видел удивительную картину:
Море. Берег. Высокая отвесная скала, метров в десять. Вдруг у скалы закипела вода, вынырнула человеческая голова, и вот человек, как гигантский, оттолкнувшийся от земли мяч, взлетел на десять метров вверх и встал на площадку скалы - совершенно сухой. Затем оделся и пошел прочь от моря, задом наперед, пятясь, как рак. Взмахнул рукой, и окурок сигареты, валявшийся на дороге, подскочил и влез ему в пальцы. Человек стал курить, втягивая в себя дым, рождающийся в воздухе. По мере курения сигарета делалась все больше и больше и, наконец, стала совсем свежей, только что закуренной. Человек приложил к ней спичку, вскочившую ему в руку с земли, вынул коробок, чиркнул о него загоревшуюся спичку, отчего спичка погасла, и вложил ее в коробок; сигарету, торчащую изо рта, сунул обратно в пачку, нагнулся - и плевок с земли вскочил ему прямо в рот. И пошел он дальше также задом наперед, пятясь, как рак.

Не правда ли, тебе понятно, в чем тут дело: это обыкновенный фильм, изображающий обыкновенные человеческие поступки, но пущенные в обратную сторону.
Ах, если бы наша жизнь была похожа на послушную киноленту!..
Повернул ручку назад - и пошло-поехало...
Ты достаешь из пепельницы окурок, превращаешь его в сигарету, выливаешь в стакан изо рта несколько глотков вина и, пятясь, идешь к выходу.
Шуршит лента, разматываясь в обратную сторону.
Вот сентябрь позапрошлого года. Ты садишься в вагон, поезд дает задний ход и мчится в Петербург.
Твои полузабытые товарищи, не вернувшиеся из Зоны, вдруг все как один вбегают задом наперед в мой бар и наполняют кружки вылитым изо рта пивом.
О, на экране вырисовываются бои, однако тут это не страшно. Мародеры выдергивают свои ножи из сталкеров, те шевелятся, встают и уходят; летающие в воздухе комья земли и осколки слетаются и превращаются в гранату, которая прыгает солдату  в руку и влезает в кольцо.
Быстро промелькнули вылазки первых сталкеров. Забавно видеть, как автоматные пули вылетали из лежащих людей и монстров, влетали обратно в дуло автоматов, как вскакивали мертвые и бежали задом наперед, размахивая руками.
Крути, Митька, крути!
А вот и военные. Убитые встают из земли и мирно уносятся на носилках в свои части. Мобилизация превращается в демобилизацию.
С периметра Зоны облетели, как шелуха, запрещающие таблички и колючая проволока, к блокпосту подъехал кран и, сняв с караулки крышу, уложил ее на КАМАЗ. Затем, пятясь, пришли строители и стали разбирать по кирпичику стены, потом сложили кирпич в кузов грузовика и тот, сдавая назад, скрылся за поворотом. Пришел бульдозер и сравнял стройплощадку своим лезвием, за которым вырастали кусты и трава.
Крути, Митька, живей!
Вот пролетела ударная волна, кучи битых кирпичей взлетели и сложились в многоэтажки. В воздухе показался гриб, который, втягивая в себя шляпку, все уменьшался и уменьшался, пока не влетел в корпус Станции, собравшейся из груд бетонных крошек, и вот по улицам маленького городка уже ходят дети и цветочницы.
Вот во весь опор примчался задним ходом на автомобиле Министр, но его слова о мирном атоме не вылетают из уст, а, наоборот, глотает он их, ловя губами в воздухе. Ах, чтоб ты ими подавился!..
Приехали машины, стали разбирать Станцию; из подъезжающих самосвалов экскаваторы вычерпывали землю и засыпали котлован; лесорубы привезли деревья, поставили их и поводили по стволу пилами, отчего деревья ожили и весело зашелестели кронами.
Митька! Замри!! Останови, черт, ленту, не крути дальше! Руки поломаю! Замри! Хотя бы потому остановись, что мы видим перед собой лица давно мертвых людей...