9:30

— Если хочешь получить деньги за хабар — иди кТорговцу, а если нужна амуниция, оружие или скафандр — в один из лагерей ученых.

— Но почему за оружием к ученым? Тогда уж лучше сразу — к армейским.

— Не лучше. Армия охраняет не только и даже не столько Зону, сколько отлавливает тех, кто хочет туда проникнуть. Все армейское оружие находится под строгим контролем и учетом. С другой стороны лагеря ученых — на территории Зоны и там постоянно требуется охрана и оружие. И то и другое они получают от военных. Ученым нужны артефакты. Сами они далеко лезть боятся, а покупать у сталкеров хабар — финансирование не позволяет. Вот и обменивают на свои приборы или оружие. Был гранатомет — нет гранатомета, а Зона — она все спишет.

— И что же, армейские об этом не догадываются?

— Конечно догадываются, но их это вполне устраивает — официально они вообще ни при чем, никаким боком не замешаны, ни сном, ни духом не ведали и т.д. Зато ученые их в первую очередь всеми новинками снабжают, да и львиная доля хабара уходит неТорговцу, а государству. Сталкеры довольны, ученые довольны, военные довольны, даже государство довольно. Все довольны. Лепота.

— АТорговец?

— Ну не могут же Абсолютно все быть довольными. В мире так не бывает. Ты ешь, ешь, не отвлекайся.

— Слушай, я уже третью ложку меда в себя запихиваю и это на голодный желудок. Хоть бы запить разрешил.

— Ты ешь, не привередничай. Мед — он для здоровья полезен. А в нашем случае так особенно.

— И чем это „наш случай“ такой особенный?

— Нам с тобой голубчик почти три километра по канализации ползти. Есть две новости хорошая и плохая. С какой начать?

— С хорошей. И какое отношение мед имеет к канализации.

— Во-первых, в Этой канализации не живуткарлики. И крысы. Это хорошая новость. Во-вторых, все три километра густо порослиржавыми волосами. Это плохая новость.

— Ты шутишь? Туда и без защиты?

— Ну, допустим, на такой протяженности тебя спасет разве что полимерный скафандр с кевларовыми вставками. Или мед.

— Рехнулся?

— Мы туда полезем вдвоем. Как ты думаешь, я могу настолько рехнуться?

— Но причем тут мед???

— Успокойся, не нервничай. Доешь, а то у тебя уже из ложки капает, а я пока тебе кое-что покажу.

Невысокий, плотный человек лет тридцати — тридцати пяти поднялся с корточек и, не спеша, направился в угол котельной, где виднелись перистые усы ржавых волос. Оставшийся у стены молодой курносый парень с бакенбардами и шевелюрой „а ля Пушкин“ с интересом, смешанным с настороженностью, наблюдал за своим Ведущим. Это был его первый выход в роли Ведомого, но уже четвертая вылазка в Зону, поэтому он считал себя если и не спецом, то уж во всяком случае старожилом. А тут с ним обращаются с такой снисходительностью, что это начинало бесить. НоДровосекбыл одним из самых уважаемых сталкеров, а главное у него сейчас нет, точнее не было Ведомого. Юноша был полон амбиций, что мешало ему примкнуть к одной из группировок, но с другой стороны он уже знал о Зоне не только из телепередач и газет и признавал, что лучше заплатить за такие знания деньгами, чем здоровьем. Платить приходилось таким вот одиночкам.

Дровосекдошел до угла, по пути стащив с левой руки перчатку. Остановившись рядом с порослью, он осторожно провел тыльной стороной руки по стеблям, от чего у парня расширились зрачки. Задумчиво лизнув руку, он ухватился за стебель и, легко сорвав его, пошел обратно, перебирая пальцами экзотические четки. Только увидев на лице старшего ироническую улыбку, парень подобрал челюсть, и стал оттирать пятно, оставленное на штанах ложкой из-под меда.

— Ну, как, младший, попробовать не хочешь? -Дровосекпротягивал руку, катая по ладони стебель.

„Младший“ угрюмо смотрел на него снизу вверх.

— Давай.

Было заметно, что рука слегка подрагивает, но, когда ржавая, испускающая едва заметный запах квашеной капусты масса словно живая скатилась на ладонь, рука на секунду замерла, а затем послышалось удивленное:

— Щекотно...

— Значит, мед еще не полностью усвоился. Минут через десять вообще ничего не почувствуешь. На ближайшие три — четыре часа. Нам хватит.

— Но как, то есть почему?

— А то и есть — лучшей защитой от их кислоты является фруктоза, и несколько сопутствующих ферментов вырабатываемых телом. Наверное. Я не химик и не биолог, так что могу лишь продемонстрировать результат и указать срок действия.

— А ученые знают? Это же такие деньги!

— Знают, но все никак аналог для распылителя не подберут. А на счет денег — Тут сталкер усмехнулся — ты абсолютно прав.

За стеной что-то протяжно ухнуло, и пол ощутимо вздрогнул. Откуда-то сверху, с труб, посыпалась сшелушившаяся краска и ржа в облачках пыли.

Молодой чуть вжал голову в плечи и левой рукой подтянул поближе АКМ. В правой, он до сих пор держал ложку, с которой свисала небольшая желтоватая сосулька засахарившегося меда.

— Доедай и переодевайся. Шапочку не забудь, если шевелюрой дорожишь. — Бросил через плечоДровосек, направляясь к своему рюкзаку. — Время у нас есть, но и задерживаться здесь не стоит.

Послышался тонкий, на грани ультразвука свист. Вновь вздрогнул пол. Дровосек тихо, так чтобы не услышал Ведомый, выругался и покосился на наручный детектор аномалий. Пока фон был в норме, но это пока. Задерживаться, и правда, не стоило...

Через пятнадцать минут двое людей, одетых в водолазные шорты, купальные шапочки и очки для подводного плавания стояли на краю служебного колодца городской канализации. К левой руке каждого милицейским наручником крепилась полутораметровая металлическая цепочка двойного плетения, на другом конце которой был закреплен внушительный мешок из металлизированной ткани. Судя по размерам мешков, в них упаковали все, включая оружие и обувь.

Первым в заросший коричневой порослью колодец начал спускаться Ведущий. Когда над проемом осталась торчать только голова, он посмотрел на стоящего у края Ведомого:

— Запомнил? Как только мой мешок скользнет вниз — твоя очередь. Не задерживайся, и не забудь подставить внизу руки. От лестницы поворачиваешь налево, и, держась правой рукой за стену, осторожно идешь следом за мной. Света не будет, так что дыши на ощупь. Когда дойдешь до восьмого расширения коридора — остановишься. Повторить?

— Да понял я, понял — В голосе молодого явно звучало раздражение. — Ты уже второй раз это повторяешь.

— Ну вот и ладушки, — В голосеДровосекарадость по поводу сообразительности подопечного граничила с издевкой — жду внизу, Ваня. И голова скрылась, а через несколько секунд вниз ухнул мешок.

Какое-то время молодой стоял, сжав кулаки и сдерживая накатившую злость. Ваня, Ведомый, младший — это все чем удостаивал егоДровосекс самого начала их знакомства. А, зачастую, вообще не считая нужным упоминать к кому обращается. „Принеси это. Лежать. Проверь детектором те кусты“. В общем-то, ничего специально обидного, но ведь он знал, не мог не знать, что это не первая его вылазка, а значит, он уже имеет прозвище. Но почему-то еще ни разу он не назвал егоМаугли. А ведь Иван гордился этим прозвищем — не Шелупонь, Гундосый или Смазливый. Маугли! Это звучит гордо. АДровосекделал вид, что знать не знает об этом. Ивана это раздражало, а иногда — как сейчас, например, доводило едва ли не до бешенства. Но он стерпит — воздух шипел, втягиваясь сквозь стиснутые зубы. Если это входит в плату — что ж, он готов платить. Он даже не будет мстить, хотя и считает себя униженным. Но и благодарностиДровосекне дождется. Хотя почемуДровосек? Ведущий. РазМауглинедостоин быть Маугли, почемуДровосекдолжен оставаться Дровосеком? Ведущий, старший, жаль, имени твоего не знаю. Стоило бы обратиться к тебе как-нибудь так: Дядя Федор. Дядя Федор, подайте пожалуйста гранату и пригнитесь... На душе явно полегчало. Решено, больше никаких Дровосеков. Кстати, не пора ли в колодец? Оглянувшись по сторонам и пододвинув мешок к самому краю, молодой сталкер полез вниз.

Едва его голова скрылась под покровом мерно колыхающейся поросли, из углов подвала с легким шорохом метнулись к мешку несколько крыс. Острые, способные прокусить руку человека зубы впились в края мешка, а то ли самая смелая, то ли самая голодная запрыгнула наверх. Именно ей повезло первой из товарок прокусить оказавшуюся весьма прочной ткань, но именно эта победа оказалась Пирровой в жизни грызуна. Цепочка натянулась, и лежавший на краю мешок, покачнувшись, рухнул вниз, увлекая за собой сидящую сверху крысу. Остальные прянули назад, а замешкавшаяся из-за застрявших зубов крыса скрылась в проеме колодца.

Но ненадолго. Уже через секунду, отчаянно визжащее животное показалось над проемом. Раскинув лапы и вытянув, словно палку, хвост, крыса на какую-то секунду зависла в верхней точке своего прыжка, после чего шлепнулась на бетонный пол со звуком, больше бы подошедшим мокрой тряпке. Едва коснувшись пола, несчастное животное взяло низкий старт, сопровождаемый непрекращающимся визгом и взглядами остальных крыс. Зеленоватый дымок, словно кильватерный след, указывал направление бега, а принимая во внимание скорость — низкого полета „спринтера поневоле“. Оставшиеся крысы, обгоняя друг друга, метнулись следом — на всех пищи явно было маловато.

10:45

Впереди мигнул и стал разгораться свет.Дровосек, стоя на коленях, держал в рукахсветляка— один из самых распространенных артефактов зоны. Обычная чайная ложка из мельхиора. Фон от них невысокий — 3, максимум 4 единицы по шкале детектора аномалий. Но если посветлякущелкнуть ногтем, или постучать им по твердой поверхности, то около десяти минут мягкого фосфорицирующего света, мощностью около сорока ватт вам обеспечены. Если не хватит — стукните еще раз.

— Остановимся здесь. Десять минут на проверку целостности мешков и отдых. Воду не пить. Если желаешь подстраховаться — можешь съесть еще ложку меда. Но только одну.

Небольшое расширение, куда их вывел тоннель канализации, почти не обросло — лишь на металлических скобах лестницы ведущей вверх (или сверху?) виднелосьмочало.

— Спасибо, я сыт. Разрешите приступить к проверке?

— Разрешаю. А также разрешаю не дерзить и не вести себя как обидевшийся маленький мальчик. Не на пикнике. Тебе мою спину прикрывать и учиться, а мне твою и учить.

Худощавая загорелая фигура, со светлыми полосками кожи на месте бывших бакенбард, стоявшая навытяжку, сначала приняла стойку „вольно“, а затем и вовсе села на пол, подтащив поближе пристегнутый мешок. Но коренастый стоял все так же, повернув голову и напрягшись, словно для броска. Пауза затягивалась, и первым не выдержал сидевший:

— Ну, извини. Я был не прав. Признаю. Больше не буду.

— Что не будешь?

— Не буду дерзить и вести себя как маленький мальчик на пикнике.

Пауза снова затягивалась. Сидящая фигура испустила довольно громкий вздох.

— Ведущий, я действительно не буду больше ребячиться. Извини. Я готов прикрывать твою спину и учиться. Только не заставляй меня еще и признаваться тебе в любви.

— В любви не надо. Лучше проверь мешок. И пойми одну простую вещь: на несколько квадратных километров в округе ты и я самые близкие люди. Потому что люди. И если я не смогу доверять тебе, то лучше всего нам здесь и разойтись. Лучше для обоих.

Маугливздрогнул. А ведь этот бросит. И хорошо еще, если не пристрелит для спокойствия. Можно в принципе уйти прямо сейчас — намек более чем понятен. Но он-то пошел с этим сталкером не из-за его красивых глаз — он заплатил за знания, за учебу, за возможность не изобретать велосипед оказавшись по незнанию в полном дерьме. ИДровосекправ — я ведь и сам пошел с ним потому, что решил для себя — он прикроет спину. И он вряд ли взял бы меня Ведомым, если бы не решил так же. А может, он заранее решил от меня избавится? Но зачем? Оплату я дал вперед, но она не столь велика, что бы рисковать репутацией. Снаряжение? Его стоимость даже меньше пресловутой оплаты. Подставить меня в ловушку, чтобы пройти самому и взять какой-нибудь СУПЕРАРТЕФАКТ? Ну, на роль живца я, конечно, гожусь, путь которым мы идем явно не торная дорога, вот только этим ужастиком всех новичков пугают. А то, о чем все говорят, редко оказывается правдой. Значит надо рискнуть. И при этом не лезть вперед. Он все-таки учитель — вот пусть и учит на своем примере. В колодец он ведь тоже первый полез.

Мауглиподнял глаза.

— Ведомый, я сказал это в ресторанчике, сказал минуту назад, скажу еще раз — я прикрою твою спину и буду учиться. Точка.

Дровосеккивнул и, повернувшись спиной к Ведомому, занялся осмотром своего мешка.Мауглиеще раз вздохнул, покосился на согнувшуюся в трех метрах от него спину и, подтянув мешок, занялся тем же самым. Но уже через полминуты не выдержал:

— Ведомый, а не проще ли купить скафандр и не мучаться? Тем более если ты намекаешь, что деньги для тебя не проблема?

— Не проще. Во-первых, своими деньгами я привык распоряжаться сам. Во-вторых, если бы я был в скафандре, а ты без, ты бы полез тогда вниз? То-то и оно, младший. Или прикажешь и тебе скафандр покупать? — в голосе сталкера явно звучала ирония.

Мауглиеще глубже втянул голову в плечи. Но видно долго сидеть молча, он был физически не в состоянии.

— Послушай, Ведущий, а почему среди сталкеров преимущественно русские, украинцы, белорусы, даже казахи встречаются, а там американцев, финнов или французов нет. Неужели наша армия так хорошо кордон держит, но только от иностранцев?

— Да нет, все гораздо проще. Ты не задумывался, почему в международных лагерях ученных работают поголовно наши очкарики из ящиков и НИИ?

— Ну так ежу ясно — дешевая раб сила, то же о мозгах, да и нет международного скандала, когда какой-нибудьзомбисхарчит.

— Насчет схарчит, ты, в общем-то, прав. И на счет дешевизны тоже. Но главное не в этом. Всегда бы нашлись люди готовые пойти на такой риск. Тем более, что после Голливуда, Стивена Кинга и телепроповедей не то что коренного американца, но и того же финна какие-тозомбииликонтроллерыне только не напугают — скорее раззадорят. До первой встречи. А вполне возможно и после десятой. Просто после Хиросимы и Нагасаки, а затем после первой аварии Чернобыля, весь цивилизованный мир панически боится радиации. До коликов. До готовности платить огромные деньги, давать беспроцентные кредиты, поддерживать чужую экономику, лишь бы в это пекло лезли другие. В данном случае мы. В 1988 году в Донецк, на один из тамошних заводов прилетала „с дружеским, деловым визитом“ делегация из Японии. По тем временам не рядовое событие. Начальство завода две недели готовились к полуторачасовой встрече высоких гостей. Японцы прилетели, пробыли в общей сложности два часа на территории города, но вся, повторяю ВСЯ делегация, включая переводчиков, была в стильных белых одеждах с трехсотграммовыми счетчиками Гейгера на шее. Меня до сих пор вопрос мучает — нижнее белье у них было освинцовано или нет?

— Но послушай,Дровосек, — парень явно споткнулся, произнеся прозвище Ведущего, но, сделав над собой усилие, продолжил почти без запинки — но ведь радиация в Зоне — едва ли не самая редкая из аномалий! Многие именно поэтому думают, что ЧАЭС к Зоне не имеет никакого отношения.

— Может и не имеет. Только чем ближе к центру Зоны, тем выше фон. Не смертельно, но на детях твоих сказаться может. Да игрязные пятнавовсе не выдумка. От них и счетчик Гейгера не всегда спасает. Стоишь на детской площадке в каком-нибудь дворе — все нормально, а сделаешь еще шаг, и счетчик с ума сходит. Тех значений фона не то, что на его шкале — у создателя в кошмарных снах не встречалось. И уже никакие препараты не помогут — два, максимум шесть часов жизни. Хотя разве можно назвать жизнью судороги в собственной блевотине?

— Но... но разве их совсем нельзя обнаружить? Есть ведь приборы, признаки, хитрости... ну хоть что-нибудь?

— Есть приборы. Самый миниатюрный, из тех, что я видел, занимал треть кузова КАМАЗа и весил около двух тонн. Есть признаки — полное отсутствие чего-либо живого, включая растения. Скрюченные трупы людей или животных без следов объедания крысами и мародерства. Но это уже из разряда — повезло. Повезло увидеть и понять до того как стало поздно. Правда следует признать, чтогрязные пятна— вещь редкая, на окраинах так и вообще невиданная, но и без них дряни хватает. Военные сталкеры сутки проводят в «парилке», пока их не признают условно безопасными. Вроде и элита, спецы, а отношение даже среди своих — как к подопытным кроликам.

— А ты откуда все это знаешь, Ведущий? Ты что, был юарцем?

/юарец — общее прозвище военных сталкеров (по нагрудной нашивке UAR — Ukrane Army Reconnaissance)/

— Да нет, просто однажды пришлось с одним таким в какой-то сельской халупе двое суток провести. Нас там стаяслепых псовзажала. Сначала дважды приступом пытались взять, а когда поняли, что с нами этот номер не пройдет — взяли в осаду. Пока дожидались вызванной юарцем по рации подмоги, и познакомиться, и за жизнь погутарить успели. Когда смерть в лицо заглядывает — грех лгать.

На непродолжительное время установилась тишина.

— Но послушай, если там принимают такие меры, то почему нас никто не проверяет — мало ли какую дрянь может вынести из Зоны сталкер? Причем не обязательно даже зная об этом.

— А с чего ты решил, что не проверяют? Ты просто этого еще не заметил. Отлавливать и проверять каждого — хлопотно, неэффективно, да и слишком близко до официального признания, что кто-то кроме ученых и военных ходит в Зону. Мы ведь официально существуем лишь как бандиты и мародеры, почти ликвидированные, но изредка просачивающиеся. А сталкер, это просто выдумка некоторых несознательных журналистов и писателей-фантастов. Что же касается проверок — в дверном косяке каждого дома в поселке врезаны как минимум счетчик Гейгера и детектор аномалий. А такие помещения как гостиница, кафешкаТолстого Сердюкаили бункерТорговцанабиты аппаратурой едва ли не больше, чем строительными материалами. В том числе и жучками. Жить, знаешь ли, всем охота.

— Но ведь это вмешательство в личную жизнь! Может, они там и камер понаставили?

— Может и понаставили, но вот ты, например, можешь гарантировать, что по возвращении из Зоны не вынесешь на подошве ботинка вирус, способный за пару суток превратить человека взомби? Правильно, не можешь. Или ты находишься здесь, как законопослушный гражданин своей державы: с ведома или по приказу официальных властей? То-то и оно. Так что просто следуй правилам игры. Пока наверху считают, что держат ситуацию под контролем — простой человек сможет заработать себе на стакан чая и бутерброд с колбасой.

Мауглисидел, уставясь в одну точку и механически переворачивая лежащий у ног мешок.

— ПоэтомуТорговецмне советовал делать схрон вне поселка?

— Золотые слова. А я добавлю — и не один. С проверкой закончил?

Мауглиморгнул, словно выходя из транса, кинул взгляд на почти забытый мешок.

— Да.

— Тогда поднимайся, у нас впереди еще метров шестьсот — шестьсот пятьдесят. -Дровосекуже пряталсветлякав карман шортов.

11:35

Карьер был полузатоплен. Видимо раньше здесь открытым способом добывали песок, но сейчас об этом напоминали лишь остовы нескольких тракторов и экскаваторов, сгрудившиеся почти в центре пруда и обросшиержавыми волосами. Чем-то эта картина напоминала остров погибших кораблей в Саргассовом море. Лишь стоящий особняком, новенький, словно только что сошедший с конвейера КАМАЗ, у передних колес которого начиналась кромка воды, резал глаза глянцевым лаком кабины и включенными, несмотря на яркий день, фарами. Его кузов перегородил выезд из карьера почти на треть. В дальнем от въезда склоне карьера была видна глубокая, почти на сто метров прорезавшая склон трещина, с гладкими отвесными склонами. Ее ширина, достигающая у стены карьера двадцати метров, постепенно сужалась, имея к концу всего метра два-три. Кроме песчаника трещина разорвала надвое двухметровую трубу городской канализации. Ее концы, обросшие рыжиммочалом, слегка выдавались из песчаных стенок. В одной из труб внезапно что-то шевельнулось. Спустя минуту, из трубы осторожно, стараясь не задетьржавые волосы, показалось дуло легкой винтовки LR-300ML, а затем и она сама, со сложенным прикладом. Следом за винтовкой из трубы высунулся полуголый человек, осторожно осмотрелся, и спрыгнул на дно трещины. Некоторое время он настороженно стоял, осматривая карьер и склоны, а затем дернул рукой и на землю рядом с ним скатился внушительных размеров мешок. Следом за мешком из отверстия трубы показалось лицо его спутника.

— Глаза к свету привыкли?

— Почти.

— Тогда вылезай оттуда и переодевайся. Шорты, шапочку и очки — в трубу, дня через три от них не останется даже воспоминания. Затем открываешь мешок, аккуратно достаешь из него хлопчатобумажное полотенце и тщательно вытираешься сам, следом обтираешь мешок. Именно в таком порядке. Полотенце — вслед за остальным. Только после этого одеваешься, проверяешь амуницию, оружие и докладываешь о готовности. Я за тобой.

— Понял.

На переодевание в общей сложности ушло около десяти минут, причем Дровосек справился с процедурой едва ли не быстрее своего Ведомого, хотя амуниции у него оказалось не в пример больше. Один только противогаз армейского образца, с встроенным цифровым биноклем и системой инфракрасного виденья, надев который человек начинал напоминать краба, стоил столько же, сколько вся экипировкаМаугли. Но видимо свою жизнь сталкер ценил куда как дороже.

— Держись, как и раньше, в двух шагах сзади. Особое внимание на тыл и небо, но не забывай и об остальном. Услышишь тихое шипение — замри, «ять» — распластываешься на земле и лежишь пока не услышишь «отбой». Чего лыбишься?

— А почему не просто «лежать», или там свиснуть, что ли?

— Потому, что к тому времени, когда я успею выговорить «лежать» ложиться уже может оказаться некому, а свистеть я не умею. Еще вопросы есть?

— Нет, не кипятись.

— Ты опять не понял, малыш. Сейчас мы в относительной безопасности. Главное не забывать осматриваться и поглядывать на приборы. Так что лучше, если ты задашь мне вопросы сейчас, а не тогда, когда мы будем пробираться по краю этого пруда.

Маугливсерьез задумался,Дровосекбросал взгляды на края трещины и ждал.

— В пруде есть кто-то живой?

— Нет, точнее наверно нет. Я здесь был трижды, в том числе один раз ночью. Но сама вода может оказаться опасна — я еще ни разу не видел волн на ее поверхности. Даже когда в пруд упал подраненный мной ворон из местного паноптикума — канул как в зеркало. Так что без особой нужды приближаться не стоит, а уж наполнять фляги или купаться и подавно.

— А что с тем КАМАЗом, у выезда?

— С ним как раз все гораздо проще — вместо топлива в бакестудень. Хоть сейчас можно сесть за руль и поехать. Только желающих в последнее время не находиться.

— А раньше?

— Будем проходить мимо — можешь заглянуть в кабину, там до сих пор остатки экипировки кого-то из сталкеров. Судя по всему последнее, что он успел сделать в своей жизни — включить фары. Пусть Зона будет к нему доброй.

— Ты знал его?

— Нет, но разве это имеет значение?

Наступила неловкая тишина.

— Ну ладно, Ведомый, еще вопросы есть?

— Пока нет.

— Тогда следуй за мной и запоминай ориентиры. Старайся идти если и не след в след, то не ближе к воде, чем прошел я. Запомнил?

— Да.

Дровосекразвернулся, и легким, упругим шагом направился к выходу из разлома.Мауглиследовал за ним, недоумевая, как можно сочетать столь легкомысленную походку с повышенной осторожностью. Но как только Дровосек вышел из трещины в котлован, его поведение кардинально изменилось. Скорость передвижения по местности снизилась до 1-2 километров в час. Правда не за счет смены походки, а из-за постоянных, следовавших через каждые пять шагов проверок: из небольшой, не более полуметра трубки, судя по тихим звукам снабженной пружинным механизмом и электрокатушкой, вылетала окрашенная в ярко-оранжевый цвет гайка на тонком тросике. Пролетев десяток метров, гайка падала на землю, и довольно медленно подтаскивалась механизмом обратно. Все это времяДровосекстоял на одном месте, поднеся к тросику анализатор и внимательно следя за показаниями. Сделав три-четыре замера, он окидывал взглядом котлован и делал пять шагов в изученном направлении. Затем действия повторялись с завидной педантичностью.Мауглиоставалось только следить за местностью и небом, хотя действияДровосекаинтересовали его не меньше. Солнце стояло в зените, но высокое, безоблачное небо, скорее давило на людей, словно бы поглощая звуки и делая окружающий мир подобным аляповато раскрашенной картинке.Мауглиуже начинало казаться, что в мире не осталось ничего кроме чаши котлована и поставленной на него сверху такой же, только перевернутой чаши, раскрашенной кем-то голубой краской с желтым зрачком. А та трещина, из которой они выбрались, как и контуры домов, выглядывающие из-за края не более чем рисунок на одной из чаш. И они с Ведущим, словно автомат повторяющим один и тот же алгоритм действий, так и будут ходить вокруг застывшего зеркала, круг за кругом, в этом непрекращающемся дне...

Из этого состояния его вывел резкий щелчок и тихий, тут же исчезнувший свист.Дровосекстоял, осматривая склон справа от себя, и копаясь двумя пальцами правой руки в одной из поясных патронных сумок. В руке он все еще держал трубку, но, похоже, это его не смущало.Мауглисловно окатило водой — сразу навалились звуки, воздух, втягиваясь через приоткрытый рот сушил слизистую, скрипел на зубах песок, а по спине начала свое неспешное путешествие мерзкая холодная струйка пота. Заметавшийся взгляд искал и не находил врагов. Детектор аномалий — простенькая модель, не то, что уДровосека, молчала как первокурсник на экзамене по сопромату. Но это означало лишь, что в радиусе 7 метров не было аномалий. Наверное. И это „наверное“ очень беспокоилоМаугли.

Дровосек, не обращая внимания на действия Ведомого, достал из подсумка гайку, присел на корточки, и, положив на колени свою винтовку, стал привязывать гайку к тросику. Первого экземпляра из ярко-оранжевого братства гаек на тросике уже не было.

— Что-то случилось? — вопрос прозвучал по-идиотски, как у свернувшего в переулок на крик «Помогите» случайного прохожего.

— Видишь тот кусок асфальта, на склоне? Метров восемь на два часа.

— Вижу, только откуда здесь взяться асфальту?

— Вот и я так подумал. В этом спиннинге -Дровосекткнул пальцем в трубку — есть страховочный механизм. Как раз для таких вот сюрпризов. Если скорость разматывания катушки превысит пороговую — срабатывает обрез капронового троса. Есть и ручное отсечение, но с автоматом надежнее. А теперь следи внимательно.

Дровосек прекратил возиться с тросом и, достав из подсумка еще одну гайку не вставая, запустил ее в сторону полузанесенного песком куска асфальта. Пролетев по низкой дуге, гайка почти коснулась неизвестно как оказавшегося здесь полотна дороги, но, преодолев границу присыпанного песком участка, резко воспарила вверх, издав напоследок тихий короткий свист.

—Мортира?

— Точно. Но хуже всего, что она на склоне, под углом. Если попробуем обогнуть ее сверху — получим впечатляющий фонтан из осыпавшегося песка. Останется только покричать: «Мы тут! Кто-нибудь, заметьте нас!».

— А чем плох путь снизу? В пруд мы ведь заходить не станем?

— Не станем, но пройдем вплотную. К тому же... -Дровосеквдруг отчетливо представил картину: он с Ведомым проходит, пригибаясь, внизу, толчок почвы, оползень, увлекающий асфальт вниз и две фигурки людей, по дуге, кувырком, летящие в пруд, задетые отрицательным вектором гравитации. Очень не хотелось ему идти по низу. А желаниям, да к тому же таким сильным надо доверять — ... идем сверху. Поднимаемся вертикально вверх на двадцать метров, затем аккуратно, под углом начинаем спускаться. Следуешь за мной след в след. И не забывай о небе.

Мауглидемонстративно пожал плечами и кивнул — он так и не понял, чем плоха нижняя дорога, но спорить не собирался. Он здесь чтобы учиться. Нужно будет не забыть спросить, сколько стоит такой „спиннинг“. Он явно эффективнее тех гаек с полосками бинта, которыми были набиты карманы его штанов. К тому же, он, кажется, понял, как можно будет этим „спиннингом“ обнаружитьгрязные пятна. Что бы там не говорилДровосеко многотонных аппаратах. Обойдемся „спиннингом“ и обычным счетчиком Гейгера.

Подъем занял около пяти минут и прошел без каких-либо осложнений. Песок уже через пять метров пошел настолько спрессованный и выветренный, что приходилось задумываться скорее о выдалбливании ступенек, чем о возможности его осыпания. Зато когда дошел черед до спуска, то сначала было не очень-то понятно — как, пусть даже по диагонали, спускаться вниз, не рискуя при этом превратить спуск в ускоренный бег, с последующим купанием. В конце-концов пришлосьДровосеку, идущему впереди забрасывать на плечо свою винтовку, прятать „спиннинг“ и, распластавшись по стене осторожно спускаться до ближайшего уступчика, покаМауглиприкрывал его из своего АК-47. Затем эту операцию повторялМаугли, уже под прикрытиемДровосека. И так, переползками (поскольку перебежками это назвать было нельзя) по 10-15 метров, друг за другом, глотая песок (по крайней мере,Маугли), матерясь (Дровосек) и обливаясь потом (оба) они потратили на двадцатиметровый спуск около получаса. Последние пять метровМаугли, плюнув на пруд и необходимость вести себя тихо, просто медленно сполз по склону, собрав штанами и животом отличное пособие по маскировке в пустынных районах Азии и Египта.

— Отряхнись, Ведомый. Нам еще часа два добираться до места, где можно будет сделать привал. Это если новых сюрпризов не обнаружим.

— Угу -Мауглибыл мрачен и удивительно немногословен. Возможно, из-за попыток избавится от песка во рту.

Спустя почти час они поравнялись с кабиной КАМАЗа.Дровосекпроверил машину детектором и махнул рукой, что все в порядке.

— Фон „спящий“ — не выше 2.4. Можешь залезть, и ознакомится с достопримечательностью. Главное приборной доски не касайся.

— Да мне как-то и не хочется. Насмотрюсь еще, судя по всему.

— Не бойся, там вполне безопасно. Относительно конечно. А зрелище и впрямь поучительное, так что загляни, избавься от лишних иллюзий.

Мауглинеохотно полез в кабину, спиной ощущая насмешливый взглядДровосека. Он как-то раньше не задумывался, что в обучение могут входить подобные наглядные пособия. В последний момент, когда он уже заглянул в открытое окно, мелькнула мысль о ловушке, но когда взгляд наткнулся на то, что лежало внутри, все посторонние мысли куда-то исчезли: на сиденье водителя аккуратно, как после глажки, лежала новенькая, без единой пылинки, военная полевая форма. Рядом с педалями, под сиденьем, также аккуратно стояла пара армейских ботинок, и небольшой туристский рюкзачок. Поперек штанин, словно насмехаясь над этой аккуратностью, лежало старенькое помповое ружье. ТОЗ-194 или очень похожее на него. Такое жеМауглиперед первым рейдом предлагалТорговец. Но тогдаМауглипредпочел пистолет ТТ, с хорошим запасом патронов, а позже купил АК-47, который был у него до сих пор. Но все это казалось абсолютно несущественным и далеким — взгляд парня словно прикипел к соседнему сиденью, на новенькой обивке которого стояла детская игрушка — пластмассовый, пятнадцатисантиметровый советский солдат времен Второй Мировой. Рот раскрыт в крике, левая рука сжимает ППШ, а правая, с противотанковой гранатой, воздета над головой. Так, наверное, бросались на танк, когда заканчивались патроны. Из-за коричневого цвета и зализанных форм казалось, что солдат обгорел.Мауглине знал, сколько времени он смотрел на этот миниатюрный памятник ушедшей эпохи, но солдат вдруг повернул голову и стал отводить назад правую руку для броска. Как в его руке оказался помповик,Мауглитак и не понял, он даже не мог сказать сделал он выстрел или нет, но вдруг какая-то сила рванула его поясницу назад, и он оказался на земле. Пальцы правой руки безуспешно, раз за разом, давили на спусковой крючок помпового ружья, в левой, словно резиновый шланг под напором воды, выписывал петли Калашников, магазин которого стремительно пустел. На яркой, лакированной поверхности кабины, словно следы ливня на воде расцветали отверстия от пуль. С треском лопнуло и стало осыпаться стекло на дальней двери, за ним лобовое. Но давление в пояснице не исчезло — ремень врезался в живот, ноги волочились по дороге, оставляя за собой два пылевых следа, словно дымовой завесой скрывшие удаляющийся КАМАЗ. Только когда справа мелькнула стена котлована, окончательно закрывшая машину, доМауглидошло, что его кто-то волочет. За поворотом приглушенно рвануло, и тут же из-за спины показалась чья-то мерзкая зеленая харя с выпученными буркалами,Мауглидернулся, но тут послышался знакомый голос:

— Ты чего, Ведомый, сбрендил?

Несмотря на явно недружелюбный тонМауглиоблегченно всхлипнул — харя оказалась противогазомДровосека. К концу довольно сумбурного рассказа, в процессе которогоДровосекпостоянно кидал взгляды по сторонам и поминутно сверялся с нарукавным детекторомМауглиуже настолько пришел в себя, что самостоятельно смог перезарядить свой автомат и передернуть помповый затвор ружья. Правда, не вставая, так как его изрядно колотило. Хорошо помогла фляжкаДровосека, наполненная, судя по всему, коньяком и пришедшаяся как нельзя кстати. Но до полной кондиции было еще далеко.

— Я увидел, как резко, скачком изменился фон от кабины, и почти сразу — выстрел. Откровенно говоря, я посчитал, что стреляли в тебя, пока не заметил у тебя в руке ружье, когда тащил тебя от машины.

— Как ты думаешь, Ведущий, что Это было?

— Не знаю, но если на него действует наше оружие, то ему не поздоровилось — перед тем, как мы завернули за поворот, я швырнул в кабину гранату.

— А я подумал, что попал в бензобак.

— Я же тебе говорил — в бензобакестудень, взрываться нечему, хотя полыхать будет еще долго. Да, кстати, штаны у тебя крепкие, почем брал? — ни к селу, ни к городу закончилДровосек.

Несколько секунд Маугли в полном недоумении смотрел на сидящего перед ним человека, а затем его губы сами собой расползлись в довольно кривоватую улыбку:

— За полтинник на рынке. У деда какого-то. — Улыбка продолжала растягивать рот, и уже через минуту можно было наблюдать довольно странную для этих мест картину — потрепанный парень, сжимающий в обеих руках оружие, и упакованная от ботинок до капюшона фигура сидели друг напротив друга и смеялись...

16:25

Мы шли по Припяти уже минут десять. Позади остался луг и получасовый привал. После обедаДровосекдолго осматривал окраины поселка, и, в конце концов, дал знак следовать за ним. На входе в поселок нас встретил огромный щит, двойник которого до сих пор стоит на выезде из Чернобыля, на дороге ведущей к АЭС: три фигуры — рабочего, ученого и солдата, и надпись сверху „Место подвига — Чернобыльская АЭС“. Немного неуютно смотреть теперь на эти плакаты, словно заглянул в дневник, который пытался вести во втором классе — и стыдится вроде нечего, а все равно хочется побыстрее закрыть и отложить в сторону. Глупости все это. Не об этом надо думать. Вон иДровосекнасторожился. Кажется, я уже различаю, когда он напрягается. Даже удивительно, как быстро можно выучить человека, особенно если учеба больше всего напоминает дрессировку. Как собачки Павлова — все понимают, выполняют команды, только не говорят. Не потому, что не умеют — просто их мнение никого не интересует... Почему-то вспомнилась армия...

— Очнись, Ведомый, смерть проспишь.

— Я не сплю. Готов к труду и обороне.

— Ну, раз можешь шутить, значит уже в порядке. Перекресток впереди видишь?

— Да. Довольно сложно не заметить перекресток в ста метрах от себя, особенно если идешь по центральной улице.

— Прямо Нат Пинкертон. И что же ты на нем видишь?

— Столб от светофора. Даже два. Машину марки „Нива“. Состояние — труп. На свалку лучше выбрасывают. И кстати, Ватсон, почему не Шерлок Холмс?

— Не опошляй имя великого сыщика. На скрипке играть не умеешь. А за машиной двое. Почти наверняка сталкеры. Возможно юарцы.

Мауглинастороженно вгляделся в остатки древнего механизма, затем недоверчиво взглянул наДровосека.

— И откуда же такие сведенья? Дедуктивный метод, аэрофотосъемка или мы сюда на стрелку шли?

— Проще, малыш, гораздо проще — сталкер постучал пальцем по собственному лбу — бинокль.

Маугливыругался про себя. Сложно постоянно помнить, что у Ведущего на голове не просто противогаз, а еще и бинокль с ночным инфракрасным режимом, и Бог знает, что еще.

В этот момент из-за машины показался крупный человек в скафандре высшей защиты. В правой руке он держал FN2000, правда, ствол направлял в землю. Левой он сделал приглашающий жест.Дровосекудивленно присвистнул:

—Архангелы! Ну и занесло же вас ребятки.

— Это еще кто такие? Знакомые из юарцев?

— Знакомые, но не из юарцев. Странно, что ты о них еще не слышал. Опусти пушку, но не прячь — мало ли кто здесь еще бродит. Пока сближаемся, я тебе кое-что расскажу, а то ляпнешь еще чего сдуру.

Так вот, эти ребята — снайперы, формально принадлежат к группировке „Долг“. Их трое, так что некоторые еще называют ихСвятой Троицей. Они не ищут в Зоне артефакты и не занимаются научными исследованиями. Они охотятся наконтроллеров. Выслеживают их по зомбированным охранникам и уничтожают. Если средизомбиесть люди — относятся к ним как к заложникам террористов. Пытаются свести потери к минимуму, а затем выводят из Зоны. Двое рыщут по Зоне, а третий обходит блокпосты. Они единственные невоенные сталкеры, которых солдаты свободно пропускают через периметр, а офицерский состав закрывает на это глаза. После пары случаев, когда они „сняли“контроллеровзахвативших блок-пост, без потерь среди солдат, их не только поддержат огнем с периметра, но и при необходимости доставят в военный госпиталь. Да и новинками снабжают — будь здоров. Сталкер, который поднимет на них руку, окажется вне закона. В общем, ребята хотя и чокнутые, но хорошие.

— А есликонтроллерих возьмет под свой контроль? Или, например, сейчас онизомби?

— Эта опасность грозит нам, но не им. Каждый из этих парней носитнимб— артефакт, блокирующий телепатическую активность. Если такой надеть наконтроллера— тот даже крысу не завербует. А человека — носителя он защищает от этой пакости на все сто.

— Редкие, должно быть. Уйму денег стоят?

Дровосекпокосился на Ведомого.

— Да уж не копейки, только желающих отобрать их уАрхангеловпока не находиться. И тебе не советую.

— Да я просто так спросил.

— А я просто так ответил.

— День добрый, сталкеры. Далече забрались.

Тихий голос звучал низко и мощно, несмотря на шлем.

— И вам день добрый,Архангелы. Чем дальше в лес, тем толще партизаны. Но и вы ведь здесь гости редкие.

Архангелслегка повел головой из стороны в сторону, то ли осматривая улицу, то ли отрицая редкость посещений. Матово отсвечивала полоска белого, по виду эмалированного обруча, надетого поверх его шлема. Она и правда напоминала нимб, или скорее головное украшение.

—Контроллерснял охрану блокпоста и увел всех вглубь Зоны. Мы уже сутки его следы топчем.

В этот момент из-за машины поднялся второйАрхангел, с СВУ-шкой. Комплекцией он уступал первому, но на качестве экипировки это не сказывалось.

—Дровосек?

— Да. Я тебя знаю?

— Максим,Ежик, начинал Ведомым уБорова.

— Тот самый, которого я перепил уТолстого Сердюка?

— Тот самый, который перепил Тебя уТолстого Сердюка!

— Ну, хорошо, хорошо, тот самый, с которым мы славно напились уТолстого Сердюка.

Рукопожатие было долгим и крепким, сопровождаясь тихим смехом первогоАрхангелаи демонстративно внимательным оглядыванием местностиМаугли. Тот явно чувствовал себя слегка не в своей тарелке.

— В ближайшие пару дней через периметр лучше не ходить — там все на ушах стоят. Когда мы уходили, они собирались организовывать вторую линию — в полукилометре от первой. Тройки наблюдателей на высотах между постами.

Несмотря на закрывающий лицоДровосекапротивогаз, было заметно, что он резко помрачнел.

— И что же дальше?

— Да все как обычно, пару дней перебесятся, найдут козла отпущения, и все вернется на круги своя. Главное не попасть в разряд козлов.

— Что ж, спасибо за предупреждение. Маршрутами махнемся?

— Баш на баш? — Максим взглянул на так и не представившегося спутника, явно старшего в этой двойке. Тот кивнул, а затем повернулся кМаугли.

— Прикрой-ка, хлопец, их с той стороны, пока они шушукаться будут, а я с этой погляжу.

Маугликивнул и, отойдя на пару шагов, стал в уставное положение — „часовой на стреме“.

Двое „шушукающихся“ присели, достав электронные планшетные карты и нависнув над ними, казалось, потеряли всякий интерес к окружающему миру.

...

— Наш путь проще, по крайней мере, для вас. Можно стило?

— Да конечно.

— От перекрестка до щита по улице ловушек нет, дальше — по прямой до въезда в карьер. Дорогой лучше не пользоваться — несколькокомариных плешейимортир. Почти все дрейфующие, но в пределах окрестностей дороги. Кроме них слева, в полукилометре, лежбища двух стайслепых псов. Вот здесь, и примерно в этом районе. Точнее не скажу. На въезде в карьер — КАМАЗ. С ним не все понятно, так что будьте осторожны.

— Вот здесь -Дровосекотчеркнул стилом пунктир канализации — от карьера отходит трещина, разрывающая трубу. Вплоть до подвала этого дома труба обросларжавыми волосами. Безопасно как в сейфе. Дальше уже начинается наезженная зона.

— А как же вы без скафандров по трубе?

— У каждого свои секреты, мон шер.

— Не спорю. Ладно, спасибо конечно, но этим путем мы воспользуемся, только если будем возвращаться одни. Надеюсь, этого не случится.

— Что ж, удачи вам.

— И вам дай Бог того же. Если наткнетесь нанимб— ты знаешь, мы дадим лучшую цену.

— Знаю. Если наткнемся — договоримся. По крайней мере, обещаю, что к вам приду первым.

— Заметано.

Оба поднялись, пряча планшеты.

КогдаАрхангелыуже скрылись в переулкеМаугли, до того молча провожавший их взглядом, обернулся кДровосеку.

— Мы куда-то сильно спешим?

— Что? Ты что-то спросил? -Дровосекявно о чем-то задумался и прослушал вопрос.

— Я спрашиваю, мы куда-то спешим? Настолько, что не поможем людям, попавшим в беду в Зоне?

— А, ты об этом. Мы оба будем там не просто обузой — потенциальнымизомби. Не хочу ставитьАрхангеловперед выбором — убить меня или получить пулю в спину.

— Извини, я не подумал об этом.

— Зато подумали они и как видишь не попросили остаться даже в качестве тылового прикрытия. Поверь, они знают, что делают. Пошли отсюда и не забывай посматривать по сторонам.

17:05

После встречи сАрхангеламия вздохнул с облегчением: кажется, появилась возможность „стряхнуть хвост“. Парень был, в общем-то, не плох, да и с напарником не в пример легче. В прошлые разы я проходил карьер часов за пять-шесть — приходилось не только следить за показаниями детекторов, но и постоянно оглядываться через плечо. Однако там, куда я иду почти наверняка я и останусь. Он же и подавно. Второй комплект „юного водолаза“ у него был. Мешки мы спрятали у среза трубы, а мед вообще хранился в его рюкзаке. Путь он должен был запомнить, так что шансы у него неплохие. А я, если останусь цел, выберусь этим новым путем. С моим снаряжением это вполне доступно, тем более, заранее зная о большинстве сюрпризов. Оставалось только разделиться, но как раз тут я, как мне казалось, нашел наименее болезненный выход. Детектор показывал наличие сильной аномалии на втором этаже дома, мимо которого мы сейчас шли. Оставалось надеяться, что я не ошибся.

— Ведомый, проверь поле справа от тебя.

— Ничего.

— А ближе к дому?

— Есть сигнал.

— На моем локаторе тоже. В районе второго этажа. Давай-ка обойдем эту хрущевку и посмотрим на это чудо попристальней.

Маугликивнул. Кажется, наконец-то, началось самое интересное — добыча.

Спустя пять минут двое сталкеров стояли в прихожей квартиры на втором этаже пятиэтажки.Мауглинастороженно осматривался по сторонам, но с места не двигался, ожидая указаний Ведущего.Дровосекразмышлял. В гостиной, судя по полю, расположилсяполтергейст, и теперь надо было заманить туда Ведомого, самому оставаясь вне комнаты. Оставались еще кухня, санузел и детская... точно, детская!

— Ведомый, я проверяю гостиную, а ты осмотри детскую и...

По лицу Маугли прошла явная судорога.

— ... о, извини, хорошо — гостиная твоя, за мной детская, кухня и санузел.

— Да нет, я в норме. Я проверю детскую...

— Разговорчики, Ведомый. Твоя — гостиная. И будь осторожен, надень перчатки.

— У меня нет.

— Это зря, ладно на будущее будешь знать, а пока руками ни к чему не прикасайся. Пошли.

Я вошел в детскую, слыша, как Маугли начинает осторожно обходить комнату. Он пока не догадался сузить поле своего детектора и теперь гадал, которая из вещей может оказаться артефактом.Полтергейстне выпустит его теперь из комнаты около получаса — пока не наиграется, а за это время я уже успею уйти далеко. Напоследок я окинул взглядом детскую — обычная картина запустения. Не люблю я эти квартиры. Почему-то у меня при взгляде на них возникает ощущение, что люди не просто ушли отсюда — они ушли навсегда.

За стеной что-то упало, хлопнуло, а затем послышалась целая канонада, но приглушенная, словно сквозь сон. Что ж, мне пора. Проходя прихожую, я бросил взгляд в гостиную: дверной проем, словно пленкой, был затянут сероватым полупрозрачным туманом. Можно было разглядеть носящиеся по воздуху вещи,Маугли, вертящегося волчком, то ли потрясающего автоматом, то ли стреляющего из него куда-то в потолок. Он отделается парочкой синяков, но останется жив и невредим, если конечно не умудрится попасть из автомата в самого себя. Я еще ни разу не слышал, чтобыполтергейстпричинил кому-нибудь серьезный вред — так, шутки, шалости. Кроме олуха, который додумался в подобных обстоятельствах взорвать гранату.Полтергейстухоть бы хны, а вот „игрушка“ истекла кровью. Но уМаугли, насколько я знаю, гранат нет. Все пора идти. Отвернувшись, я вышел на лестничную клетку и начал спускаться.

ЧАЭС снабжала электроэнергией две трети Украины. Ее мощность, которой гордились, была описана в куче справочной литературы. Но, когда я вернулся из своего первого рейда к эпицентру и попытался выяснить некоторые подробности, стали всплывать странные факты. Мне потребовалось восемь месяцев и больше половины заработанных за хабар денег, чтобы привести все это в приемлемый вид. Дыры оставались, но я мог потратить всю свою жизнь, выясняя подробности. В одном из попавших ко мне документов упоминалась подстанция возле Припяти. Больше ни на одном из официальных документов она не упоминалась. Даже в перечне, но присвоенный ей номер был там пропущен. Один из бывших жителей Припяти, старичок-грибник с точностью до формы ограды описал мне здание, которое я уже видел, находясь в Зоне, и подозревая в нем подстанцию „невидимку“. Но старичок с пеной у рта доказывал, что это не подстанция, а какой-то военный объект, так как вокруг периметра всегда крутились солдаты, а к зданию вела лишь одна ЛЭП — от АЭС. Во вторую ходку я проверил слова старичка. Он оказался прав во всем, кроме одного — к „подстанции“ вели две ЛЭП, но обе шли от АЭС. Чуть позже, зайдя с другой стороны, но все еще не приближаясь к зданию ближе трех километров, я в бинокль обнаружил на его фасаде отметку несуществующей подстанции. Картина начинала складываться. Последним доводом стали сведенья, полученные черезТорговца. Они стоили мне туеву хучу денег, но в итоге у меня на руках оказались документальные свидетельства, что за период с 1982 по 1984 год разница между вырабатываемой на ЧАЭС энергией, и проходящей через первое кольцо ретрансляторов составляла 5%. Хватило бы на Донецк или Харьков. И, кажется, я знал, куда подавалась эта энергия. Спросите, почему я вообще занялся этим зданием, одним из многих в Зоне? Как-то так получилось, что местоположение этого здания и геометрический центр Зоны совпадали с точностью до десятка метров. Вот так, никаких пришельцев с далеких звезд, параллельных миров или будущего. Мы сами свиньи и сами гадим там, где живем. У меня лишь оставалась надежда, что двадцать килограмм тротила в моем рюкзаке смогут разнести то, что находится внутри этого здания. О варианте, что этот процесс, словно реакция полураспада, нуждался не в подпитке, а лишь в затравке, думать не хотелось.

17:45

Тяжело дыша,Мауглиперевалился через дверной проем и на четвереньках пополз к выходу из квартиры. Над левой бровью наливалась багровым цветом довольно большая шишка, но каких-либо других физических повреждений на теле заметно не было. В отличии от хозяина, экипировка представляла собой удручающее зрелище: рюкзак был распорот от верха и до основания, болтаясь за спиной, словно два недоразвитых крыла. Крылья эти сейчас, под тяжестью имущества в уцелевших карманах и заткнутого сбоку, между стяжками, помпового ружья, свешивались справа до самого пола и собирали за собой большую часть мусора. Калашников остался в комнате, зато на шее появился полевой бинокль, с треснувшей правой линзой. Его ремень был так перекручен, что напоминал пеньковую удавку на шее приговоренного.

— ...ять... — хрипло доносилось при каждом выдохе. ...ово...сек...олочь...уда...Маугливыполз на лестничную клетку, перевернулся на спину и замер, раскинув руки и устремив блуждающий взгляд в потолок. Шло время, дыхание выровнялось, взгляд приобрел осмысленность, а на щеках начал проступать легкий румянец. Пора было перестать валятся, как на пляже в Крыму и трезво оценить ситуацию. Его бросили. Вряд ли это была попытка убийства — хватило бы и пули в лицо. От него просто отделались, как от ненужного балласта. „Кинули“. Интересно, что же такое рассказалДровосекутотАрхангел? ИлиДровосекзаранее это спланировал, и просто искал подходящее место? Но тогда зачем он вообще брал меня с собой? Вопросы, вопросы и ни одного ответа. Все ответы ушли вместе с этой сволочью. Что ж, когда выберусь задам ему их и задам с пристрастием. Если выберусь. Ладно, хватит ныть, нужно проверить, что осталось от снаряжения. Одежда вроде в порядке, рюкзак... да, пропустим... на правой ноге ножны охотничьего ножа, с ножом. Уже радует. В карманах штанов пара десятков гаек, носовой платок, все. В нагрудных — два сухпая, тоже хлеб. На поясе фляга и подсумок с патронами для калаша. Шесть десятков, да только где тот калаш? На левой руке часы (18:50! я что, был там полчаса?) и компас, на левой детектор аномалий и счетчик Гейгера. На шее бинокль... а этот еще откуда? Аккуратно размотав ремешок,Мауглиосмотрел находку: обычный полевой бинокль, правда, с треснувшей линзой, но это не так уж и страшно. Он сам подумывал перед походом о чем-то подобном, но после уплаты взносаДровосекуденег осталось только на патроны и пополнение аптечки. Аптечка! Маугли рывком скинул со спины остатки рюкзака. Так, карманы уцелели. Даже центральный — разрез прошел чуть сбоку и наискось. Аптечка оказалась цела, а это уже существенно повышало его шансы на выживание. Еще бы оружие. Но остальные карманы, как он помнил, были набиты исключительно патронами. Сто восемьдесят патронов (если считать с теми, что на поясе) — три с половиной килограмма. А стрелять ими не из чего. Оставался еще помповик, вроде и неповрежденный, но хрен его знает, сколько патронов осталось в нем. Да и пополнить их негде. Может и был запас в рюкзаке того сталкера, только навряд ли он сохранился после взрыва гранатыДровосекаи последовавшего за ним пожара. К тому же возвращаться к КАМАЗу хотелось не больше, чем в ту комнату, из которой он недавно едва выбрался. Но и без оружия в Зоне он долго не протянет... Стоп, только без паники. Попробуем мыслить логически. Мне необходимо выбраться живым из Зоны. А для этого мне нужно оружие, желательно калаш. Это пока недоступно. Что еще? Выбираться куда? Единственный путь, который я знаю — канализация. Меда нет, скафандра нет. Исключается.Архангелызнают другую дорогу. И они спасают людей. Отлично, я человек и меня нужно спасти. По крайней мере, помочь выбраться из Зоны. Значит нужно просто найтиАрхангелов. Просто, хм. Не бродить же по улицам, крича 'Архангелы, ау!“. Так недолго кого другого дозваться. Тогда уже с другими архангелами придется знакомиться. Но найти их надо. Что ж, у меня теперь есть бинокль, да и крыша в трех этажах от меня. Так что для начала нелишне будет осмотреться, а там решим, что делать. Перед подъемом,Мауглислегка привел себя в порядок: бинокль снова перекочевал на шею, ружье в руки, аптечка и патроны из подсумка поменялись местами, а рюкзак был скатан и перевязан остатками ремней. Теперь он висел за спиной, напоминая горб Квазимодо.

На крыше было пустынно. Несколько оставшихся антенн были в разной степени обжитыржавыми волосами, да над левым крайним выходом на крышу масляно поблескивала шляпка гриба -бормотухи.Мауглипередернуло от мысли, что было бы, выберись он на крышу именно там. Улица, по которой они шли и перекресток были пустынны.Мауглинесколько минут осматривал местность в бинокль, отвлекаясь на регулярный осмотр крыши и неба — безДровосека, за спиной постоянно чувствовался чей-то взгляд. Это было, в общем-то, знакомое чувство, но радости оно не вызывало. Поселок словно вымер. Невесело усмехнувшись пришедшему на ум каламбуру,Мауглипригнувшись, как под обстрелом, перебежал на противоположную сторону и снова приник к окулярам. С этой стороны, дома быстро сходили на нет, открывая склон довольно высокого холма, густо поросший лесом. Хотя эти слова больше подходили тому лесу, старому, до катастрофы. Сейчас черный склон словно прорезали бесчисленные белые трещины: голые, пепельные стволы деревьев и черная, то ли земля, то ли тот же самый, только уже осыпавшийся и остывший пепел. В бинокль лес казался негативом, а, опуская бинокль и глядя на него без приближения линз,Маугливообще отказывался поверить в реальность увиденного. Да, он, конечно, слышал рассказы оМертвом Лесе, но жизнь как всегда оказалась куда как страшнее. Снова приникнув к окулярам, Маугли до рези в глазах вглядывался в лес, с каким-то остервенением пытаясь найти хоть какой-нибудь признак жизни. Но увидел он нечто иное: к границе леса подходила маленькая человеческая фигурка. Сморгнув, и подстроив резкость,Мауглистиснул зубы — можно было ошибиться в одежде, рюкзаке или винтовке. Но походка и действия фигурки не оставляли сомнений -Дровосекзакидывал „спиннинг“. Вот он в очередной раз замер, чуть склонив голову, выпрямился, прошел пять шагов (ах, какие мы все-таки педанты) и вновь замер. Даже в бинокльМауглине видел выброса гайки, но это уже не имело никакого значения. Он тщательно, несколько раз сверившись с ориентирами, запомнил место входаДровосекав лес. Еще раз осмотрел проходы между домами и, улыбаясь, направился к спуску с крыши. Нехорошая это была улыбка.

19:30

Дровосекстоял у ворот „подстанции“. Хотя „у ворот“ было не совсем корректно: ворот как таковых не было. Были два металлических кривоватых столба, обломки ограды и кучи бетона на месте забора, из которых то тут, то там выглядывали спирали колючей проволоки. Позади осталсяМертвый Леси парочка грязных пятен, в которые он не угодил только благодаря спиннингу. Каждый раз приходилось обрезать радиоактивную нить, отходить вбок метров на двадцать и делать новую попытку. Однажды у него сдали нервы и он расстрелял покачнувшуюся ветку. А может и правильно сделал, ветра ведь не было. Только, после этого тишина навалилась словно вода — не позволяя вынырнуть, отдышаться, перевести дыхание... но он шел вперед, по компасу, шел, стиснув зубы, не оглядываясь, хотя кожа просто зудела от „взгляда в спину“. Он должен был дойти. Дойти и взорвать. Очистить. Выжечь. И наверно убить. Так всегда бывает, когда на чашах весов ложатся „Мы“ и „Они“. Точнее „Мы“ или „Они“. И уже не важно кто „Они“, важно только „Мы“. Он шел именно ради этого „Мы“, по крайней мере, искренне в это верил.

Поведя по сторонам головой с включенным тепловизором,Дровосеквзглянул через плечо на лес и вздрогнул — в инфракрасном свете тот казался кровавым. Поежившись, он вновь повернулся лицом к зданию, переключил языком оптику на обычный режим, запустил гайку и, дождавшись падения, включил катушку. Датчики показывали норму вплоть до того как оранжевый снаряд скрылся в цилиндрическом стволе „спиннинга“. Поколебавшись еще пару секунд,Дровосексделал первый шаг за ограду...

19:10

Я шел за ним через лес. Цепочка следов была столь явной, как если бы ее оставил на земле неизвестный чеканщик. За мной оставалась такая же цепочка, но все это скорее радовало: мой детектор был не в пример хуже, чем его, так что пусть поработает миноискателем. Да и возвращаться будет легко. Судя по цепочке следов, мы были единственными живыми существами в этом лесу. Оставались еще конечно птицы, но их я не видел ни в бинокль, когда осматривал лес, ни сейчас, когда шел по нему. Я явно нагонял Дровосека — он не мог позволить себе идти, словно по бульвару, а я делал сейчас именно это и от той легкости, с которой я шел по этому месту, начинало казаться, что я бессмертен, или, по крайней мере, неуязвим. Я даже попытался насвистывать, но быстро это прекратил — в тишине леса свист, даже тихий, был неестественно громок. Я же пока не собирался сообщать о своем присутствииДровосеку. Однажды тишину леса прорезала очередь, заставившая меня броситься за дерево — казалось, что курок спустили едва ли не над ухом. Это заставило меня пробираться дальше куда как осторожней, выискивая взглядом то, во что мог стрелять идущий передо мной сталкер. Вряд ли он выпустил очередь ради развлечения. Не вовремя (или наоборот, весьма своевременно) вспомнилось, что детекторы уДровосекане чета моим, и что он вполне мог встретить что-то, засекаемое лишь в инфракрасной или ультрафиолетовой части спектра. По спине в очередной раз поползла холодная струйка пота, а внутренний голос, раз за разом пискляво вопрошал: „Господи, ну зачем я сюда поперся!“. Ответ был, но внутренний голос он не устраивал. Пару разДровосекрезко сворачивал под прямым углом, проходил пару десятков метров и вновь возвращался к своей траектории. Он явно шел к какой-то цели, но не было ни одного следа, указывающего, что он здесь уже бывал. Мои ботинки были уже полностью покрыты слоем грязи (или пепла?) и, глядя на белесые, отполированные стволы деревьев не очень-то хотелось задумываться о ее (его?) происхождении. Но всему когда-нибудь приходит конец. И вот передо мной та цель, к которой шел мой бывший Ведущий. И можно сказать довел. Здание, то ли подстанция, то ли склад, а может еще что-то, кто его знает? Следы, еле заметные на бетонной площадке перед входом, уводили внутрь. Во весь рост вставал вопрос: идти за ним или устроить засаду здесь. Оставаться в виду леса отчего-то не хотелось, а у здания вполне могли оказаться и другие выходы.Дровосекне обязательно собирался возвращаться из этой бетонной коробки, да и из Зоны, если на то пошло, тем же путем, каким и пришел. Значит следовало лезть за ним, внутрь и постараться увидеть его раньше, чем он меня. Перспектива не из веселых, учитывая, что у меня, в отличие от него, инфракрасной оптики не было. Но деваться было вроде как больше и некуда.

Итак, здание. Пустой проем двери в закрытых воротах. Осторожно заглядываем внутрь: пустынное помещение, больше похожее на пропускной пункт: будка охранника, с уцелевшим бронестеклом, ряд вертушек, одна из которых вырвана из своего гнезда и валяется прямо у будки. Слева виден въезд для машин, рассчитанный не меньше, чем на грузовик.Дровосека, да и вообще кого бы то ни было не видать. Прижимаясь к стене и выставив перед собой ружье пробираюсь дальше. Детектор, установленный на максимальный для него радиус (7 метров), молчит как убитый. Из помещения вело несколько выходов, но в коридоре, у которого я сейчас стоял, была потревожена пыль, да и вел он вроде прямо в центр здания. А где же еще могли находиться те артефакты, ради которыхДровосеквсе это затеял? Я его не убью — в конце концов, он ведь меня не убил, но Ленин завещал делиться. В коридоре было полтора десятка дверей, но все они были заперты. Так что в итоге зигзаг привел меня к последней двери, замыкавшей коридор. Когда-то на дверях висели таблички, но сейчас об этом напоминали лишь прямоугольники более светлой краски, да пары дырок. Складывалось ощущение, что уходящие отсюда люди заметали следы. Последняя дверь была приоткрыта. В щель была видна какая-то аппаратура и парочка темных дисплеев. Не придумав способа незаметно открыть дверь пошире, я просто распахнул ее плечом, держа помповик наперевес. Комната оказалась пустой, если не считать старой, отключенной аппаратуры, занимавшей все стены, включая ту, где была дверь. Только посередине стоял явно выпадающий из этого антуража контейнер густого синего цвета. Осторожно подойдя к нему, я опустился на колени, лицом ко все еще открытой двери. После нескольких безуспешных попыток крышка поддалась, но не так как хотелось, открывшись в мою сторону. Пришлось снова обходить контейнер, для того, что бы заглянуть внутрь. Под крышкой оказалась такая же синяя панель с маленьким цифровым дисплеем. На дисплее, сменяли друг друга цифры 26...25...24...

Вдруг за спиной, в конце коридора хлопнула дверь. Знакомый голос заорал: „Стой, придурок, там бомба“. Топот ног позади, а я как дурак стою, даже не обернувшись и смотрю на зеленоватые цифры дисплея. 20...19...18... Рука уже знакомо хватает меня сзади за пояс и тащит прочь, а в глазах плывет 17...16...15... Я изворачиваюсь, меня, словно из катапульты выбрасывает вперед, но рука остается, только перемещается между лопаток, толкая вперед, все дальше и дальше. А в ушах стоит даже не крик — рычание:

— Шевелись придурок, дубина стоеросовая, сейчас рванет.

...10...9...8... Коридора не видно,Дровосека, который меня практически несет тоже. В глазах стоят только сменяющие друг друга цифры, да на периферии сознания вертится мысль — неужели я такой трус?

Вот уже и входной предбанник, с вывороченной вертушкой, в глазах, кажется, проясняется, и только уплывают, растворяются цифры: 3...2...1...

Уши вдруг накрывает ватной подушкой, пол стремительно несется к лицу, а сверху наваливается что-то тяжелое и большое...

В себя я пришел на удивление быстро — еще осыпался кое-где щебень, да висели в воздухе серые облака бетона и пыли. На меня навалилось телоДровосека, почти полностью погребая под собой. Кое-как выбравшись из-под него, я окинул взглядом руины. От бетонной коробки остался остов, да и то местами. Можно было долго гадать, как мы умудрились уцелеть, но, судя по всему, в моем случае ответ был прост — меня прикрылДровосек. Его самого в какой-то мере защитил рюкзак, полусорванный с лямок и иссеченный щебнем, словно шрапнелью. Я не слышал его дыхания, но это могло быть и из-за не восстановившегося еще слуха. В стороне валялась его винтовка — ствол согнут, приклад расщеплен. Да, не везет мне сегодня с оружием. На четвереньках подползя к нему, я увидел то, что до этого скрывал рюкзак — левая нога ниже колена представляла собой неестественную скобку. Штанина была темной, как и бетонное крошево под ней. Это уже было плохо, очень плохо. Радовало лишь то, что мертвые не кровоточат. Значит еще живой. Надолго ли?

НаДровосекаушли почти все запасы как моей, так и его аптечек. По крайней мере это касалось антисептиков, перевязочного материала и ампул новокаина. Перелом оказался открытым, и пришлось вспоминать курс „молодой медсестры“, как мы называли это в армии. К тому моменту как я закончил, во-первых, окончательно стемнело, а во-вторых, ко мне начал возвращаться слух. По крайней мере, я уже слышал звук осыпающегося щебня, когда в свете угасающего дня пытался найти на развалинах хоть что-то полезное. Слава Богу, я обнаружил в сохранившемся маленьком строении, видимо подсобке, инструмент, а среди него — тележку для крупногабаритных предметов. Я чувствовал себя вполне нормально, но видимо это и есть шок — когда делаешь что-то, от чего в последствии на загривке встают дыбом волосы. Я как будто забыл, что нахожусь в Зоне, со всеми ее ловушками и монстрами. Я хозяйничал, словно у себя дома, не утруждая себя даже взглядом на детектор аномалий или счетчик Гейгера. Да, говоря откровенно, я и не помнил о них. Только шоком я могу объяснить, как в почти полной темноте погрузил на тележку Дровосека, его рюкзак и затем поперся, толкая ее перед собой, черезМертвый Лес. Ночью. Плюя на все и вся. И только старой русской пословице, о том, что дуракам и новичкам всегда везет, известно, почему под утро я с черного хода вкатил телегу в заброшенное здание какого-то магазина на окраине поселка, живой сам и с пришедшим в сознаниеДровосеком.

12:30~3:00

... Перед глазами мелькали какие-то красноватые тени. Они то плыли, как в замедленном танце, то внезапно срывались и неслись вскачь, как перепуганный табун. Тела не существовало. Лишь изредка, откуда-то издалека, накатывала боль и тогда тени на время исчезали, уступая место темноте. Иногда мне казалось, что еще чуть-чуть, и мое сознание всплывет, красноватые тени превратятся в белые, обглоданные ветки и я пойму, куда иду, или куда меня ведут. Но тени все так же неслись перед глазами, в очередной раз накатывала боль и я „плыл“. Кажется, в один из моментов, когда я еще (или уже) понимал, что вокруг лес, а я куда-то двигаюсь, мимо меня, словно в замедленном пируэте скользнула розоватая, почти белесая тень. Она так не походила на остальные красноватые, почти кровавые тени, что я смог задержать на ней свое внимание. Она обогнала меня и сейчас удалялась куда-то вперед и вправо, оставляя за собой след, словно жук-древоточец. Сначала я не обратил на это внимания, продолжая следить за тенью, но ровные, чуть светящиеся полоски все больше напоминали строчку букв и я нехотя начал вглядываться в этот след.Sta Terra Anathema Locus...Остановись, Земля, место искупительной жертвы (проклятия?)... кажется, не стоило так напрягаться. Перед глазами вновь поплыли тени, но я сделал еще одну попытку разглядеть ускользающее видение: ...Ego... нетErgo Requiescat...следовательно покоюсь. У Декарта есть фраза Cogito, ergo sum — мыслю, следовательно существую. Кажется, я что-то упустил, что-то из-за чего существование превратилось в упокоение...

5:40

Дровосекстянул наконец-то противогаз, и тот болтался сейчас на его груди, как сдутый шарик. Его лицо было исчерчено грязноватыми потеками пота.

— Спасибо,Маугли. Только зря ты это.

— Тебя забыл спросить. Да, кстати, неужели ты вспомнил мое прозвище? С чего бы это?

— Есть причина. Но все равно зря. Ты наверно не заметил, но уже у самого здания нас засекла стаяслепых псов. А может и раньше, но я заметил их уже перед тем, как ты вкатил меня сюда. Так что скоро можно будет ждать гостей.

— Побоятся они сюда сунуться.

— Может быть, но — тутДровосекуказал на свою левую ногу в лубке — запах крови действует на них как на акулу. Какое-то время они будут выжидать, а затем пойдут на приступ. Так что уходи сам.

— Ага, сейчас, шнурки поглажу и пойду.

Мауглитяжело привалился к стене.

— Вход только один, плюс окно. Вторая дверь — тут он бросил взгляд на покореженную железную конструкцию в глубине помещения — ведет в подвал. И, если правда то, что мне рассказывали в ресторанчике, то синеватые отсветы означаютстудень. Учитывая, как альтернативу,псов, я выбираю последнее.

Дровосекпокосился сначала на дверь, потом наМаугли, но, так ничего и не сказав, откинулся спиной на стену и закрыл глаза.

—Дровосек, аДровосек, почему тебе такое прозвище дали? На лесоповале работал?

— Нет, Бог миловал. Я закончил Харьковскую Юридическую Академию имени Василисы Премудрой. В смысле Ярослава Мудрого. Просто в первой вылазке наломал дров. Наступил на все известные, на тот момент грабли, и на несколько неизвестных. Но при всем при этом умудрился уцелеть. С тем же успехом мог быть сейчасБледнолицым Братом.

— Ну что ж, раз уж нам скоро предстоит погибнуть, не облегчишь ли душу свою исповедью, Ведущий мой?

— Ты это о чем? -Дровосекнапрягся.

— О, ничего постыдного, во всяком случае -Мауглистарательно копировал издевкуДровосека— в это очень хочется верить. Вопрос номер один: почему я? В смысле, почему ты взял меня Ведомым, а потом кинул, как надоевшего щенка?

— К вопросу о том, почему ты. Мне нужен был напарник. Я считал, что в одиночку могу не справиться.

— Но почему именно я? Не снайпер, какЦиклоп, не бывший спецназовец, вродеСолдафона, не такой же ветеран, как ты, задницей чувствующий опасность? Почему я?

— Мне нужен был напарник, который не всадил бы очередь в спину и не слинял бы, когда понял, куда мы идем. Или, в крайнем случае, такой, в которого я успел бы выстрелить первым. Я не смог найти первого, а ты подходил на роль второго.

— Что ж, -Мауглизло щерился, уставившись в потолок — похоже на правду, но тогда почему же ты сам бросил меня? Я вроде не собирался ни линять, ни стрелять в спину?

— Я считал, что ты вернешься обратно тем путем, которым мы пришли. Все необходимое для этого у тебя было. А там, куда я шел, нас обоих почти наверняка ждала смерть. -Дровосекневесело усмехнулся — по крайней мере, я так считал. Я знал, зачем и для чего я иду, а вот ты — нет.

— И это подводит нас к последнему вопросу. Что же это была за цель? -Мауглив упор смотрел на сидящего рядом сталкера. — Открой же мне сей великий секрет, о, заботливый Ведущий.

Дровосек коротко, остро взглянул наМаугли.

— Хорошо, Ведомый, ты получишь ответ и на этот вопрос, только — тутДровосекустало прикрыл глаза — он вряд ли тебе понравится.

КогдаДровосекзакончил, долгое время в комнате стояла тишина.

— Но ты же взорвал здание и ту комнату, с аппаратурой?

— Взорвал, но аппаратура и так уже была мертвой. С тем же успехом диплодок мог прийти и попрыгать на месте падения метеорита.

— Ты это о чем?

— Знаешь, в древности на Земле жили динозавры. Потом прилетел метеорит и наступил Ледниковый период. Динозавры вымерли, бананы замерзли, а нашим предкам пришлось слезть с пальмы, подобрать палки и камни и гонятся за убегающей живностью.

— Знаю, я учился в школе. Но при чем здесь динозавры?

— Мне кажется, что мы, в конце концов, доигрались и создали свой вариант метеорита. Люди конечно способны ходить в Зону, но — мы как тот динозавр на снегу. Может бегать, прыгать, догонит и сожрет оленя, а если налетит буран, или просто задержишься слишком надолго — кранты, замерз. Мы способны таскать из этой зимы в свое лето красивые сосульки, охотиться и приносить домой странных мохнатых животных. Даже мамонтов и саблезубых тигров. Если повезет. Мы только не можем остановить зиму. Вообще. Даже если применим ковровое бомбометание, заряды объемного взрыва и атомные боеголовки. Мамонты, возможно, вымрут, а зима останется. И будет продолжать расти. Потому, что не мамонты принесли зиму — они просто, в отличие от нас, могут в ней жить.

Мауглистоял, привалившись спиной к бетону стены. Где-то рядом, на улице, коротко взвылслепой пес.

— Скоро пойдут на приступ. У тебя остался только этот помповик?

— Да. И нож. А в твоем рюкзаке разве нет гранат?

— Нет, была только одна — на всякий случай. У меня только нож. Кинь-ка мне второй — все ж сподручнее. И навали на ноги те доски — тогда им придется добираться до горла.

Мауглиотлип от стены, молча протянул ножДровосекуи начал осторожно перекладывать доски на его ноги. Когда груда полностью закрыла ноги сталкера, он остановился и критически осмотрел сооружение. Все это „окапывание“ было химерой, но нужно было чем-то занять руки. Делать хоть что-то, иначе ожидание конца становилось невыносимым.

— Знаешь,Дровосек. -Мауглиотвернулся к окну, поглаживая рукой приклад помповика, — если мы все-таки выживем, я обещаю тебе докопаться до того, из-за чего растет Зона. И уничтожить это. Если же ты окажешься прав... у англичан есть поговорка: „Если правила не позволяют английским джентльменам выигрывать, английские джентльмены меняют правила“. Если в Зоне не могут жить люди, мы изменим ее так, чтобы это стало возможным.

— Ну, для этого необходимо сначала выжить.

— Осталось надеяться, что хватит патронов в ружье, что его не заклинит, что я не промахнусь... короче, сталкер, надейся на чудо.

Остатки рамы брызнули щепой и по бетонному полу клацнули когтислепого пса. Дробовик к плечу — прицелится — спустить курок.Песстановится окончательно похож на ободранную тушу. Левую руку на месте — правую вниз — левой передернуть помпу.Всегда завидовал героям боевиков, способных проделать это одной рукой, а затем выстрелом от бедра снести череп противнику, метрах в тридцати от них.В дверной проем влетает следующий. Приклад к плечу — прицелится — выстрелить. Кровь, визг, ошметки мяса. Приклад вниз — передернуть — приклад к плечу — взгляд вдоль ствола — пегая морда — выстрел — приклад вниз — левой передернуть — приклад к плечу — прицелится — выстрел — приклад вниз — передернуть...

Отрывки из документа SV 567/4-63

... 17.05.ХХ Алексеем Николаевичем Ломакиным 'Дровосек'и Иваном Федоровичем Дроздовым 'Маугли„ был вынесен из Зоны артефактPerpetum igni„Патронташ„...

... Внешний вид копирует патрон 12 калибра для помпового ружья ...

... при активации происходит разряд патрона разрывной пулей ...

... через 0.3 мс после детонации вес устройства начинает уменьшаться, и через 2.3 мс достигает 2% от первоначального. В этом состоянии устройство не способно к детонации и сохраняет его 3.7 мс, после чего за 1.2 мс восстанавливает вес и способность к детонации...

... фоновое излучение объекта составляет 0.2 единицы — ниже среднего фона на территории Зоны. При детонации происходит импульсный всплеск поля излучения — от 10.04 до 12.32 единиц. Продолжительность импульса 0.1 мс, спад уровня поля экспоненциальный, до номинального значения...

... граничные условия на количество детонаций определить не удалось...

Результаты проверки комиссии по факту взрыва на объекте НС-002 „Зiрка“

При попытке вскрыть устройствоPerpetum igni„Патронташ„ произошел направленный взрыв, эквивалентом около 10 кг тротила, уничтоживший участок крыши первого лабораторного корпуса. Пострадавших нет. Ущерб (с учетом потери устройства) оценивается в 400 тыс. грн. Руководителю лаборатории ст.н.с. ктн Пупкину В.С. объявлен строгий выговор с занесением в личное дело.

Из донесений военной разведки.

Алексей Николаевич Ломакин 'Дровосек„ 24.02.ХХ купил участок земли с домом в 7 км от северо-восточной границы Зоны и 3 км от станции Безлюдовка. Держит пасеку и огород, но торговлей, в том числе меновой, не занимается. Участок не покидает. После расширения Зоны 14.06.ХХ покидать участок отказался на основании Статьи 4.2.3 „О правах владельцев земельных участков и недвижимого имущества“. По оперативным данным дом и участок служат перевалочной базой и одним из схронов внешнего периметра для сталкерской группировки “Самум„. Лидер группировки — Иван Федорович Дроздов “Маугли„.